Голос ветра - [11]

Люди, подобные Тоа, члены экипажей Великой Флотилии, жители островов Общества, Туамоту, Самоа, Тонга, были потомками полинезийского Колумба и его немногочисленной команды. Ко времени появления Менданьи, т. е. к 1595 году, их было более миллиона.

Менданья, как и большинство последовавших за ним европейских путешественников, восхищался красивой внешностью этих людей. У них была бронзовая кожа, большие круглые карие глаза, длинные волнистые каштановые волосы. Они были высокие, крупные во всех отношениях — по весу, в костях, чертами лица. Никому из позднейших пришельцев: ни европейцам, ни монголоидам, ни негроидам — полинезийцы не казались совсем чуждыми, ибо они были смешанным народом. Их трудно классифицировать, потому что они имеют характерные черты каждой из этих трех крупнейших человеческих рас. Хотя европеоидные черты, может быть, наиболее заметны. Смешение рас произошло до того, как полинезийский Колумб со своей командой направился к необитаемым островам юго-восточной части Тихого океана.

С течением времени ярко проявились родовые особенности, потому что выбор для браков был узким — лишь небольшая группа переселенцев. Когда их потомки, подобно Тоа и его жене, оказывались разбросанными по разным необитаемым островам, бывали случаи и более близких, родственных браков. Ведь у Тоа и его жены были одни дочери, и он оказался единственным мужчиной на атолле. И чтобы увеличить население, Тоа (пока у него не родились сыновья) следовал примеру бога Тане, который создал из глины первую женщину и женился на своем творении.

Куда бы европейские путешественники ни попадали в Полинезии — от Гавайев на севере до островов Чатам и Новой Зеландии на юге, от острова Пасхи на востоке до Самоа и Тонга на западе, — они всюду встречали людей, очень сходных внешне, которые говорили на одном языке (ныне называемом малайско-полинезийским или австронезийским) и вели одинаковый образ жизни. Такие факторы, как время и местные условия, породили между самоанцами и жителями Раиатеа или между гавайцами и маори больше сходства, чем различий, отделяющих их от туземцев Австралии и Меланезии на юге и на западе.

Это единство проявилось в боевой песне одного из племен острова Мангарева (Восточная Полинезия), которую все полинезийцы могли бы использовать как призыв к сплочению:

Один народ,

Один боевой клич,

Один бог.

Один человек.

Смерть под землей!

Жизнь на земле!

Тем не менее полинезийцы так и не стали единым народом. Даже в пределах одного острова племена обычно оставались независимыми, за исключением временных союзов или случаев покорения одного племени другим. Только когда полинезийские воины сменили палицы и деревянные мечи на европейское огнестрельное оружие и вместо полуритуальных стычек начались массовые побоища, на отдельных архипелагах, как, например, на Гавайях, возникли монархии.

Приход европейцев дал местным поэтам и сказителям огромный сырой материал, который они перерабатывали в рамках традиционного стиля. Типичным образцом этого является короткое стихотворение, в котором сохранилась память о посещении острова Пасхи китайцами, носившими длинные косы и ручные часы.

Очень потешные люди,

Эти веселые чужеземцы

С прическами, как у женщин.

Они сошли на берег,

У них на руках часы,

Которые тикают, тикают, тикают!

Более длинное современное стихотворение рассказывает о прибытии в 1770 году кораблей капитана Кука на Мангаиу (острова Кука). Капитан Кук не высадился на берег, к счастью для него: ведь жители острова были свирепые воины и каннибалы. После отплытия Кука вождь по имени Поито затеял празднество, подготовка к которому заняла целый год. Рассказывая об истории этого празднества, следует напомнить неполинезийцам, что местные поэмы и прозаические произведения, читать которые часто бывает скучно, предназначены для устного исполнения, но не для чтения. Более того, полинезийцы не считают словесным искусством то, что не имеет ритмизованной формы. Они считают, что ритмизованная форма помогает запоминанию длинных перечней имен и событий.

В течение года перед празднеством шесть поэтов — том числе воин по имени Тиои, который сочинил "Песнь пришельца" о капитане Куке, — сочинили около двадцати песен-поэм, проводили репетиции и наблюдали за строительством специального помещения, крытого пальмовыми листьями. Приверженцы бога Тане и акульего божества Тиаио (ему поклонялся вождь Пои-то) готовили пищу, которая должна была пойти на угощение. Родители и опекуны холили, выхаживали любимых детей — мальчиков и девочек — для конкурсов красоты. Такие конкурсы были непременной частью любого празднества. Этих детей держали в темных пещерах, чтобы уберечь от загара, и откармливали жирной пищей. Если же те отказывались объедаться, их колотили и говорили им, что они опозорят семью. Им даже не разрешалось слушать праздничные песни, часть которых восхваляла их красоту. Престиж семьи возрастал, а сам отпрыск получал возможность выгодного брака, если он провозглашался самым красивым.

На празднестве, устроенном вождем Поито, выступали только мужчины. Женщины держали факелы, освещавшие помещение. Распорядитель стоял на возвышении. Он выступал как солист и одновременно направлял действия остальных участников, которые играли, пели, танцевали и стучали в барабаны, как того требовало представление.