Голос тонкой тишины - [3]

- Меня тут кореш кинул на штуку. В глаза смотрел, падла.

- Это ты себя кинул. Внутренне ты сразу понял, что он затевает.

Физиономия его теперь казалась мне в общем-то симпатичной.

- А в прошлой жизни ты был котом, - не удержалась, добавила я.

- Котом? - хохотнул с грустью он. - В какой прошлой жизни?

- В недавней. Еще сегодняшней.

Рядом грянул все тот же смех. Василия он, по всей видимости, беспокоил не больше, чем остальных. А я опять вздрогнула. В смехе не было ни грамма веселья. Другое было. Нервы ни к черту. Неприятное предчувствие усиливалось с каждой минутой.

И снова у меня перед глазами все немного сдвинулось, как небрежно присобаченная аппликация. Вот-вот весь этот антураж спадет, и обнаружится, что он был наклеен на ничто.

Еще раз крепко глотнула из стакана, что оказался в руке.

Взобравшись на сцену, некто в твидовом пиджаке, прервав музыку (музыка распалась на не связанные между собой отдельные звуки), поклонился и начал свое выступление словами:

- Разрешите отклонироваться!..

Тотчас второй, как две капли воды похожий на первого, появился у того за спиной. Столкнув артиста со сцены, он провозгласил громко и вполне серьезно, может, даже слишком:

- Господа и товарищи! Все мы глубоко скорбим о гибели нашего друга и

вожака - Антона. Он выступал здесь в первом отделении. И вот, выйдя из клуба...

Люди в зале притихли. У меня в голове отчетливо заиграло "Болеро" Равеля. Цикличность этой мелодии наводит на странные мысли...

Упавший со сцены первый артист подхватил фразу:

- Выйдя из клуба, он нас покинул. И лишь знание того, что он жив, причиняет нам радость.

Зрители оживились, они поняли, что это просто номер программы. Только на лицах музыкантов проступало недоумение.

- Он ненавидел полосатые носки, - истерически закричал первый, оттолкнув соперника.

- И носил только их, будучи пленен полосами, - заорал второй, кивая головой так энергично, будто хотел стряхнуть ее с шеи.

Люди почему-то смеялись и аплодировали.

- А как сиял его череп в солнечную погоду! - прошипел артист. - За километр!

- Когда ветер развевал его пышные рыжие вихры, - добавил второй.

- Редкостного иссиня-черного цвета, - по ходу фразы голос возрастал, как у футбольного комментатора в "опасный момент".

- А помните, как он всегда стеснялся резкого слова?! - истошно завопил диалектик.

- И прямо говорил собеседнику в лицо: "Редкостная свинья!" - не утихал его дубликат. - Кто таков? - вдруг крикнул он, приметив в толпе чей-то остановившийся взгляд. - Что у тебя?

Собравшиеся расступились. В луче прожектора стоял бледный субъект. Его лицо было залито кровью.

- Ни кола, ни двора! - ни с того ни с сего истерично крикнула девчушка с косичками.

- Поприветствуем, господа, Николу Нидвору, - хрипло заорал выступающий и хищно кинулся в зал. - Он вернулся! Это тот, о ком сегодня было сказано столько пламенных слов...

- Что даже камни рыдают от нашего молчания, - подтвердил второй.

- Ибо у них выросли уши! - заверещала девочка с косичками и захлопала в ладоши.

- Мы награждаем Николу Нидвору за то, что он с присущей ему храбростью не участвовал ни в чем, что могло бы потребовать его участия...

- И этим проявил ту инициативу. ..

- Ту еще инициативу! - задорно выкликнула девочка.

- Орден!

- Отныне я навсегда принадлежу ему, - завопила девчонка-пепсиколка и прыгнула Николе на шею. - Я - Анна второй степени!..

- С тем мы отправляем его далеко и надолго...

- В ссылку...

- За что?! - возмутился Никола.

- Не благодари. Не за что... - отрубил председатель.

Со сцены повалили белые клубы дыма. Вместо того чтобы стелиться по полу, дым подбирался к Николе с девочкой на руках и облеплял их. Раздался крик. В нем было столько ужаса и боли, что волосы моей меховой шапки, лежащей на свободном стуле, встали дыбом.

Оратор достал из верхнего кармашка пиджака лупу и посмотрел сквозь нее на дым. Тот немедленно стал синим.

- Решетка навек опустилась за ними, - закричал второй. - А снаружи остался нарисованный неумелой рукой орел, оборотная сторона этой монеты...

Дым исчез. Внезапно и разом. И почти никого на сцене - только оратор. Вот он нагнулся и поднял с пола ярко блеснувшую монету.

- Орел или решка? - спросил он у зала.

Толпа, приведенная в восторг высококачественным представлением, отвечала вразнобой.

Он подкинул монету вверх, и та, сверкнув, исчезла.

- Никто не угадал!

Снова заиграла музыка. Все та же певица принялась выкрикивать странный речитатив:

Напишите мне эпитафию,

Хоть хореем, хоть амфибрахием,

Под веселую фотографию

Напишите мне...

На оратора как-то сразу перестали обращать внимание. Подозвав своего компаньона, он направился к нашему столику.

- Добрый вечер, мадемуазель, - галантно приподняв парик, сказал он. Второй в точности повторил движение. - Разрешите присоединиться к вашей компании?

Вблизи эти лица, точнее, лицо, одно на двоих, произвело на меня отталкивающее впечатление. Лучшее, что можно было сказать о нем - оно необычно. Высоченный лоб, нос крючком, колючие глаза, несимметричные брови...

- Садись, ковбой, - ухмыльнулся Кот, с которым, по всей видимости, они были давно и хорошо знакомы.