Голос ночной птицы - [214]

— Можно мне… только… всего одно…

— Нет, — произнес Брайтмен голосом медной трубы. Рука его отпустила плечо Мэтью. — Мне очень жаль, но чего бы вы ни хотели от Дэвида, это позволено не будет. Ладно, мистер Корбетт: рад был с вами познакомиться и очень надеюсь, что вы благополучно выпутаетесь из этой тяжелой ситуации. Посоветовал бы вам спать ночью с Библией в кровати и держать под рукой свечу. Не помешает также пистолет под подушкой.

Он встал, скрестив руки на груди, ожидая, чтобы Мэтью покинул лагерь.

Мэтью не мог не сделать еще одну попытку.

— Сэр, я умоляю вас. В опасности жизнь женщины.

— Какой женщины?

Мэтью стал было произносить имя, но уже знал, что это не поможет. Брайтмен смотрел с каменным лицом.

— Я не знаю, какие здесь плетутся интриги, — сказал он, — и вряд ли хочу это знать. Мой опыт говорит, что у Дьявола длинные руки. — Он оглядел пейзаж Фаунт-Рояла, и глаза его погрустнели. — Мне больно это говорить, но сомневаюсь, чтобы следующим летом нам пришлось ехать этой дорогой. Здесь было много хороших людей, и они очень приветливо нас встречали. Но… таковы перемены жизни. Теперь прошу меня извинить, поскольку у меня много работы.

Мэтью нечего было больше сказать. Он смотрел вслед Брайтмену — тот спешил к группе актеров, снимающих желтый навес. Один фургон уже был запряжен, остальные тоже уже запрягали. Мэтью подумал, что он мог бы заявить о своих правах и начать осматривать все фургоны, пока не найдет Смайта, но что потом? Если Смайту так трудно говорить, что тогда толку? Но нет, нельзя, чтобы Смайт покинул Фаунт-Роял, не рассказав Бидвеллу, кто такой на самом деле был крысолов! Это немыслимо!

Но так же немыслимо схватить человека с нервным расстройством за шкирку, как пса, и трясти, пока не заговорит.

Мэтью с кружащейся головой отошел, пошатываясь, на ту сторону улицы Трудолюбия и сел на краю кукурузного поля. Лагерь сворачивался, грузясь в фургоны. Каждые несколько минут Мэтью давал себе клятву, что сейчас встанет, нагло пройдет по фургонам и найдет Смайта. Но он оставался сидеть, даже когда щелкнул бич, когда раздался крик «Трогай!» и первый фургон со скрипом двинулся в путь.

За ним вскоре последовали другие. Но сам Брайтмен остался с последним фургоном и помог фальстафовского вида артисту загрузить последний сундук и два ящика поменьше. Не успели они это сделать, как показалась карета Бидвелла. Хозяин велел Гуду остановиться, спустился с подножки и пошел говорить с Брайтменом.

Разговор длился не дольше трех-четырех минут. Потом мужчины пожали друг другу руки, Брайтмен залез на козлы своего фургона, где уже сидел фальстафообразный джентльмен. Щелкнул кнут, Брайтмен бухнул: «Давай, трогай!», и лошади начали свою работу.

Слезы жаркой досады бежали по щекам Мэтью. Он чуть не до крови закусил губу. Фургон Брайтмена удалялся, покачиваясь. Мэтью уставился в землю, потом увидел приближающуюся тень, но даже тогда не поднял голову.

— Я поставил Джеймса Рида охранять дом, — сказал Бидвелл. Голос его был безжизнен и пуст. — Джеймс — человек хороший, надежный.

Мэтью поднял глаза на Бидвелла. Тот снова натянул на голову парик и треуголку, но неровно. Лицо его распухло, щеки стали желтовато-меловыми, а глаза — как у подраненного животного.

— Джеймс туда никого не пустит, — сказал Бидвелл и нахмурился. — Как же нам теперь быть насчет крысолова?

— Не знаю, — только и мог сказать Мэтью.

— Каждому городу нужен крысолов, — говорил Бидвелл. — Если только город хочет расти. — Он огляделся резко, и тут другой фургон — без верха и нагруженный вещами Мартина и Констанс Адамс — выехал на улицу Трудолюбия, направляясь прочь из города. Мартин правил с решительной миной на лице. Жена его смотрела прямо перед собой, будто боясь даже оглянуться на дом, откуда они бежали. Девочка, Вайолет, сидела между ними, только что не раздавленная.

— Очень это важно, — продолжал Бидвелл странно спокойным голосом. — Крыс надо сдерживать. Я… я велю Эдуарду над этим подумать. Он сможет подать разумный совет.

Мэтью сжал пальцами виски, потом опустил руки.

— Мистер Бидвелл, — сказал он. — Мы имеем дело с человеком, а не Сатаной. С одним человеком. С такой хитрой лисой, что подобных ему я в жизни не видел.

— Они сперва будут бояться, — ответил Бидвелл. — Конечно, сперва будут. Они так ждали актеров.

— Ланкастера убили, потому что убийца знал: его вот-вот разоблачат. Либо Ланкастер сообщил об этом тому человеку — не обязательно мужчине, это может быть и очень сильная и безжалостная женщина, — что Смайт его опознал… либо убийца был в вашем доме вчера вечером, когда Смайт сказал об этом мне.

— Наверное… кто-нибудь уедет. Я их понимаю. Но они опомнятся, особенно когда казнь так близко.

— Мистер Бидвелл, послушайте, — заговорил Мэтью. — Постарайтесь услышать, что я говорю. — Он снова опустил голову: ум почти отказывался воспринимать его собственные мысли. — Я не думаю, что мистер Уинстон способен на убийство. Тогда… если убийца действительно был вчера в вашем доме… это оставляет нам только миссис Неттльз и учителя Джонстона.

Бидвелл молчал, но слышно было его тяжелое дыхание.