Голос над миром - [14]

В доме сестер Пачифико собирались молодые музыканты, которые часто забавы ради вторили моим песням и вокализам. Однажды эти весельчаки сыграли со мной апрельскую шутку. Взяли да выдумали, что у церкви Сан Паоло меня ждет какое-то весьма важное лицо, желающее меня прослушать.

Сгорая от волнения и надежды, я помчалась на место встречи, захватив множество партитур, и, подойдя к церкви, стала поджидать «важное лицо», но из-за колонн внезапно выскочили эти обманщики, включая сестер Пачифико, и с шумом и хохотом окружили меня, довольные, что я попалась на удочку. В первый момент я, правда, очень обиделась и чуть не заплакала, но быстро отошла и стала смеяться вместе со всеми.

Весной Барбара Маркизио вернулась на виллу в Мира, и я возобновила свои поездки туда. Так как за несколько лет я сделала большие успехи, Барбара Маркизио от тщательных занятий по вокальной технике перешла к изучению партитур. Я начала разучивать партии в операх, которые затем целые тридцать лет составляли мой репертуар: «Сомнамбула», «Дон Паскуале», «Севильский цирюльник», «Любовный напиток», «Риголетто», «Искатели жемчуга».

Зимой 1914/15 года синьора Маркизио решила не ехать в Рим. Италия стояла на пороге войны, и обстановка была тревожной.

Однако синьора Маркизио сочла необходимым покинуть Мира и перебралась в городок Монтегротто. Там она поселилась в гостинице «Терме», разумеется, вместе с неразлучной Эммой Горин.

Постоянные поездки в Монтегротто были бы для меня затруднительными, но моя наставница еще раз показала, как она добра и великодушна, поселив меня в той же гостинице «Терме», Там мне жилось очень хорошо, было уютно, а главное — тепло.

Впервые я жила в настоящей гостинице и чувствовала себя в эти счастливые деньки почти как Арлекин в роли принца.

Однажды, когда мы гуляли по Эуганейским холмам, синьора Маркизио ласково обратилась ко мне:

— Моя дорогая малышка, что же мы будем делать дальше? По-моему, ты вполне готова… птичка должна вскоре расправить крылья! Не бойся, маленькая, я издали буду руководить тобой, поручу заботам моей любимой Маргериты, которая отлично заменит меня.

Я была ошеломлена и не находила слов, не знала, смеяться мне или плакать. Наконец я пролепетала что-то, посмотрела в лицо своей дорогой наставнице, подступившие к горлу слезы неудержимо хлынули из глаз, и я с плачем обняла ее.

После Монтегротто я целый месяц безвыездно пробыла на вилле синьоры Маркизио в Мира, а следующим летом уже пела на благотворительном концерте в чудесном зале виллы Фоскари.

Публика собралась самая изысканная; многие знатоки специально приехали из Венеции, чтобы послушать и увидеть, чему научила меня Барбара Маркизио.

Среди присутствующих, конечно, был и мой отец, вначале дрожащий от волнения, но бесконечно счастливый после концерта.

Для меня этот концерт вылился, осмелюсь сказать, в опьяняющий успех, достигший своего апогея, когда я исполнила каватину из «Севильского цирюльника» и вместе с тенором Макнец дуэт из «Дон Паскуале».

В сентябре Барбара Маркизио, дав последние напутствия, проводила меня в Милан. Она направила меня к своей любимой племяннице Маргерите, дочери ее сестры Карлотты Маркизио. Маргерита незадолго до этого вышла замуж за Карло Клаузетти, директора известного музыкального агентства «Рикорди». Благодаря этому я могла с полным основанием считать себя «в надежных руках».

VII. Упадешь на сцене — жди удачи

Маргерита, дочь Карлотты Маркизио и художника Косселли, в детстве оставшись сиротой, нашла приют в доме тетки, где и прожила, окруженная любовью и заботой вплоть до своего счастливого замужества. Умная, добрая, красивая, находчивая, наделенная высокими душевными качествами, Маргерита была типичной венецианкой. Ко мне она всегда относилась с нежностью, и ее советы и наставления были для меня многие годы путеводной звездой.

Карло Клаузетти, муж Маргериты, возглавлял в то время крупное музыкальное агентство «Рикорди». Неаполитанец по происхождению, элегантный, настоящий синьор по манерам и поведению, музыкант в подлинном смысле слова, он был человеком замкнутым. Его единственной страстью был театр, оперный театр, и он жил только ради него. Глубокая дружба связывала Клаузетти с Джакомо Пуччини и другими крупными композиторами того времени. В музыкальных и театральных кругах Милана Карло Клаузетти несомненно был признанным авторитетом.

Синьора Клаузетти, можно без преувеличения сказать, заменила мне мать. Благодаря рекомендации Барбары Маркизио она встретила меня очень радушно и с первых дней моей жизни в Милане поддерживала добрыми советами. Помню, я впервые предстала перед ней в дешевеньком платьице, выглядевшем, однако, довольно претенциозно из-за нелепо торчащего воротничка, в узеньком пальто и высоких кожаных сапожках.

Было это в октябре, шел уже не первый месяц войны, станции и составы, особенно в районе Венето, были битком набиты солдатами. Несмотря на военную атмосферу, в Милане, в отличие от Венеции, на долю которой выпали тогда наиболее тяжкие испытания, жизнь кипела по-прежнему.

Прибыв в Милан, я поселилась у тетушки Рины Сачердоти, которая вместе со своим мужем Марко жила на окраинной улице Пиолти де Бьянки.