Голос Лема - [171]

Ани сказала, что с полномочиями проблем не будет, отпечатка его большого пальца хватит, это они умели, знали, как обмануть программы станции. И уверила, что попытается отвлечь внимание. Как-то. Если бы он решился, мог бы сразу выйти из кабины и поплыть к лаборатории Ямады, легко открывая любые двери, и через пять минут Барбара вернулась бы на остров. Тут осталась бы лишь скорлупа, и он, врач, который, согласно всем данным, привел к смерти пациентки. Пациентки, не человека.

Он потянулся, чувствуя, как шумит в голове алкоголь. Маловато выпил, чтобы спихнуть решение на виски. В любом случае, это будет концом его карьеры; если ничего не сделает, то никогда уже не войдет в виртуал, опасаясь встречи с шестеркой детишек, которым он отказал в помощи. Денавер широко улыбнулся, поскольку не относился к Ямаде с симпатией. Существовала лишь ничтожная вероятность, что Ямада, опасаясь излишней откровенности Шэна о, хе-хе, определенных недостатках этической стороны его новаторского метода, не уничтожит строптивого психолога. Ничтожная вероятность — и гнев, пульсирующий под черепом.

Большего и не нужно.

В лабораторию он добрался без проблем. Миновал по дороге несколько человек, в большинстве ему неизвестных, подплыл к двери и приложил большой палец. Доля секунды — и ворота беззвучно распахнулись. Теперь пути назад не было.

На этот раз кровать Барбары разместилась в самом «низу» цилиндра, у стены. Дежурила там всего одна медсестра. Увидев его, быстро отключила свой шлем. Шэн улыбнулся: обслуживающий персонал везде один и тот же. Подплыл ближе.

— Что это было, сестра… Мария? — прочел он бирку и выругался: проклятие, неужели в каждом госпитале должна быть «сестра Мария»? — Новейший каталог «Вог» или последняя серия «Утраченной любви»?

Она покраснела. Шэн притормозил около Барби и протянул руку.

— Прошу отдать мне шлем.

Медсестра неохотно сняла приспособление и дрожащими руками отдала его. Была молодой, лет двадцать пять, не больше. И ужасно бледной. Он взглянул на гнездо актуальной памяти.

— Неавторизованный диск, а? А может это «Медицинские ведомости» и вы просто учитесь, очевидным образом заботясь о здоровье пациентки?

— Я…

Он поднял палец, прервав ее, словно расшалившегося ученика. Потом вынул диск из шлема и вернул его медсестре.

— Прошу, молчите. Мне не интересно, что это было, сестра, и профессору Ямаде тоже не обязательно об этом знать. Но если я еще раз поймаю вас на том, что вы пренебрегаете обязанностями, то лично помогу вам упаковать вещи. Мы поняли друг друга?

Она опустила глаза с явным облегчением:

— Да, доктор.

— Чудесно. В каком состоянии пациентка?

Шэн мысленно улыбнулся. Теперь сестра Мария скорее откусит себе язык, чем спросит, имеет ли он право здесь находиться. И не станет рассказывать, что доктор Денавер вошел в лабораторию и конфисковал ее нелегальный диск.

Без слов, с все еще опущенным взглядом, она развернула в его сторону ближайший экран. Шэн кивнул, словно чего-то такого и ожидал.

— Когда она получит очередную порцию гормонов?

— Завтра, э-э… сегодня утром, в девять.

— Кто из сестер будет присутствовать?

— Сестра Мунк.

— А, старшая медсестра, верно? Прекрасно. Она у себя?

— Кажется, нет, доктор. Говорила, что будет в Щите.

— Плохо. Я хотел бы перекинуться с ней парой слов. Вы не могли бы ее позвать?

— Но доктор…

— Понимаю, — Шэн кивнул, холодно улыбаясь. — Интерком. Да? Вы полагаете, что вызов в лабораторию старшей медсестры по общей связи не вызовет замешательства? Не вытянет из постелей несколько персон, которые ценят здоровый сон? Вы совершенно уверены, что именно так и будет? В таком случае — вызывайте ее по общей сети. А может мне стоит пойти ее искать?

Девушка еще сильнее покраснела и отстегнулась от кресла. Несколькими нервными движениями оправила комбинезон.

— Доктор, я не должна…

— Я не оставлю пациентку одну, она будет под опекой врача. Прошу помнить об этом. И поспешить, у меня нет всей ночи.

Шэн смотрел, как девушка плывет к двери и покидает лабораторию. Сыграть нахального сукиного сына удалось удивительно легко. Но зато он остался с Барбарой, а это-то ему и было нужно.

Шэн надел шлем и высветил перед глазами несколько важнейших жизненных функций. Теперь уже не было нужды постоянно смотреть на монитор. Дверь внезапно захлопнулась с пневматическим чавканьем, и из динамиков донесся спокойный, уверенный женский голос. Кто бы ни создавал сообщение о тревоге, наверняка полагал, что люди станут меньше паниковать, если плохие новости им сообщит голос, напоминающий о милой, профессиональной секретарше лет сорока. Возможно, это и удалось, если бы голос не говорил:

— Внимание, весь персонал секций F, G и H. Объект по курсу, повторяю: весь персонал секций F, G и H. Объект по курсу. Персонал из секций C, D и E, прошу направиться к секции A и B. Персонал колец, прошу пройти к спасательным капсулам и приготовиться к закрытию шлюзов. Персонал секций F, G и H. Прошу пройти в кабины, закрыть двери и надеть спасательные комбинезоны. Пять минут восемнадцать секунд до критической точки. Четыре минуты восемнадцать секунд до закрытия шлюзов.

Шэну не было нужды выглядывать в окошко на двери, чтобы знать, что произойдет дальше. После первых трех секунд растерянности примерно пятая часть людей послушается приказа. Остальные запомнят только первую часть сообщения, об объекте и его курсе, чем бы тот ни был, а потом кинутся к дверям, ведущим к более безопасным секциям другого конца Копья. Диаметр дверей — три метра, а в секциях, находящихся под угрозой, — человек двести. Сейчас едва за полночь, но суточный ритм на станции функционировал на условиях всеобщего консенсуса, большая часть персонала не спала. Пробка возникнет за пару десятков секунд. Заблокированный проход в состоянии невесомости, когда у людей нет точки опоры, и они могут лишь бессильно махать руками — это кошмар. Но инстинкты возьмут верх. Кабины самодостаточны и могли удерживать людей до двух недель. Но у комбинезонов лишь двухчасовой запас воздуха, а сидеть в небольшой банке и ожидать, не попадет ли то, что подлетает, прямиком в твой модуль, услышишь ли ты грохот раздираемой оболочки, свист утекающего воздуха, и не будешь ли высосан наружу, где тебя, возможно, найдут за эти два часа, а может и нет… Исследования показывали, что люди меньше боятся огня, чем вакуума. В конце концов, с огнем они имеют дело несколько десятков тысяч лет. А с вакуумом — всего сто.