Голос крови - [152]

Чем дальше на север, тем меньше похоже на Майами-Бич… скорее Голливуд… или Холлендейл-Бич во Флориде.

– И вот мы в сердце России. – Сергей смеется, явно находя это забавным. Он съехал на местное шоссе, идущее на запад. Магдалена уже совершенно не понимает, где они находятся.

– Как, ты сказал, называется ресторан, куда мы едем? – спрашивает она.

– «Гоголь».

– Русский?

– Очень рузкий, – кивает он с обаятельно-элегантной или элегантно-обаятельной улыбкой.

Они проезжают еще немного, потом сворачивают… и оказываются перед сияющей вывеской «Гоголь». Портик украшен умопомрачительными барельефами с обнаженными нимфами. Под колоннадой выстроились молодые белые лакеи. То и дело подъезжают и отъезжают машины… толпы мужчин и женщин ходят туда-сюда внутри… Сергей по-русски перешучивается с лакеями. Похоже, господин Королев здесь частый гость.

Стоит только шагнуть через порог, как к ним бросается высоченный, под два метра, человек в темном костюме, белой сорочке и синем галстуке, с зализанными назад остатками черных волос и радостно кричит:

– Сергей Андреич! – И дальше – что-то на русском. Если не владелец ресторана, то уж точно менеджер.

– Это мой друг Магдалена, – представляет Сергей по-английски. Мой друк… Верзила отвешивает ей «европейский» поклон.

Настоящие хоромы. Стены затянуты розовато-лиловым синтетическим «бархатом», подсвеченным с черного потолка мириадами лампочек. Русские декораторы не поскупились. На второй этаж ведут две витые лестницы, которым могла бы позавидовать парижская опера. Балясины инкрустированы вкраплениями полированной меди. Белое море скатертей мерцает благодаря миниатюрным блесткам. Настольные лампы с лиловыми абажурами на переливающихся опорах «под хрусталь». Если где-то была возможность добавить блестящую отделочку или бахромочку, то ее добавили не задумываясь. Дизайнеры явно пытались сделать погламурнее… не получилось. Даже безвкусицы. Все выглядит жеманно, дешево, вычурно, аляповато и выпендрежно. Обеденный зал, этакий большой грот, мало чем отличается от бабушкиной шкатулки с драгоценностями.

Сергея мгновенно окружает толпа мужчин его возраста и старше. Как же они орут! Может, пьяные? Или просто так шумно приветствуют закадычного друга? Магдалена склоняется к первой версии. Они тискают его в медвежьих объятьях. Они хохочут как ненормальные после каждой его фразы, как будто в жизни своей не встречали более остроумного человека. Что бы она сейчас только не отдала за то, чтобы понимать русский!

Сергей уже не пытается представлять ее друзьям. Попробуй-ка, когда тебя зажали в тиски и орут в ухо всякую чушь! Единственное, чем ее наградили, так это похотливыми взглядами: зарождающееся в чреслах вожделение автоматически отпечатывается на лицах.

Отовсюду доносятся низкие крики и басовитый смех захмелевших посетителей. За ближайшим столом дородный пятидесятилетний на вид мужчина – поди определи! – развалился на банкетке и опрокинул в себя одну за другой четыре рюмки – водки? – после чего выразительно крякнул. Морда покраснела, рот расплылся в самодовольнейшей ухмылке, и из него вырвался утробный смех. Он протянул полную рюмку соседке, то ли действительно молодой, то ли выглядящей моложаво, – трудно понять из-за уложенного сзади большого пучка волос, как носила Магдаленина бабка. Женщина воззрилась на рюмку так, будто это была бомба… вокруг заржали.

Наконец Сергею удается высвободиться из объятий, и он делает Магдалене знак. Высоченный менеджер ведет их к столику. К столику? ¡Dios mío! Стол на десять персон… восемь мужчин и женщин уже сидят на своих местах, а два пустых стула ждут их… ее с Сергеем. Завидев Королева, гости повскакали с радостными криками. Этого-то она и боялась: вместо того чтобы сбежать от шумных почитателей, Сергей просто поменял одних на других. Есть от чего расстроиться. Он что, пригласил ее, только чтобы продемонстрировать, какой он крутой в русскоязычной среде? Или, еще хуже, ему вообще плевать? Просто ему нравится ночное купание во всеобщем обожании. По крайней мере, в этот раз он представил ее каждому «рузкому»… не выговоришь. Ни одного имени она не запомнила. Как будто ее погребли под этими «р», «з», «к», «м». Восемь незнакомцев уставились на нее, как на заморскую экзотику. «А ты что тут делаешь? Скажи что-нибудь… позабавь нас». Все лопочут по-русски. Напротив нее оказывается мужик с физиономией словно каменная глыба, с голым теменем и торчащими пучками смоляных, явно крашеных волос и расширяющимися книзу восхитительно запущенными бакенбардами до самых скул. Он изучает ее лицо с патологической дотошностью. Затем поворачивается к мужчине, с которым его разделяет одно место, что-то ему говорит – и оба давятся от смеха, стараясь не расхохотаться громко… над чем?

Названия блюд в меню напечатаны по-английски и ниже – витиеватыми русскими буквами, но даже английские названия Магдалене ни о чем не говорят. За спиной Сергея тихо материализуется официант и вручает сложенный листок. Сергей читает и обращается к Магдалене:

– Я должен поприветствовать своего друга Дмитрия. Извини, я быстро.

Видимо, то же самое он говорит гостям по-русски, после чего поднимается и уходит вслед за официантом. Магдалена остается среди сорокалетних (?) мужчин и тридцатилетних (?) женщин с накрученными на бигуди кудрями, в «выходных» платьях… модных лет двадцать назад. Но главное – этот с пучками волос и змеиным взглядом, от которого мурашки по коже. Сергей представил его как великого шахматного чемпиона. «Пятый в мировом рейтинге во времена Михаила Таля». Вся эта информация, в том числе «Михаил Таль», для нее – пустой звук… зато голый череп совершенно реален. Звали чемпиона, если Магдалена правильно расслышала, Некто Житин. От того, как он ее разглядывает, ей не по себе. Она не может отвести от него глаз… точнее, периферийное зрение… хотя избегает встречаться с ним взглядом. В нем есть что-то грубовато-пугающее, чтобы не сказать зловещее.:::::: Сергей, ну где ты там? Скорее возвращайся! Ты оставил меня наедине с какими-то птеродактилями… одним уж точно, но мне и одного с лихвой хватит.:::::: Лысоватый, поставив локти на стол и окружив тарелку обеими руками, склоняется над горой еды, ест он ложкой, а ложку держит как лопату. С необыкновенной скоростью он закидывает в свою ненасытную утробу картофелины и куски волокнистой говядины. Кусок, вываливающийся из ложки, поддерживает пальцами и глодает, озираясь по сторонам. Кажется, он охраняет пищу от воров, грифов и собак. Время от времени поднимает голову и, одарив кого-нибудь улыбкой знатока, роняет комментарий к общему разговору, которого от него никто не ждет.