Голос крови - [8]

За это время она смогла изучить особый язык, на котором разговаривали мясники Лариспема. Лязыкжи, или лязыкмуш, – как они его называли – было не так уж трудно освоить. Достаточно отбросить в конец слова его первую букву и заменить ее на «л». Затем нужно было добавить в конец нового слова суффикс «жи», «муш», «ок», «эм», «эс» или еще какой-нибудь – по настроению. Так, «кафе» на языке мясников становилось «лафекес», а «патрон» – «латронпем». На скотобойнях в Ла-Виллет и в мясных лавках лясникамы нередко каждое слово переделывали на свой манер. Непосвященным понять их было практически невозможно.

Кармина, которую иногда назвали Ларминкжи, работала без устали уже полгода. Шесть дней в неделю. Вставала каждое утро в четыре и на первом трамвае отправлялась в «Летающую свинью», чтобы в пять быть на месте. Через ее руки проходили целые стада свиней, баранов, коров и телят, которых она разделывала на части. И так до двух часов дня. Потом наконец-то можно было вернуться домой. Каждую субботу Кармина сопровождала Ножа на скотобойни Ла-Виллет, чтобы выбрать лучшее мясо.

Несмотря на политику равенства полов, проводимую Быком, женщины среди мясников встречались редко. Их считали слишком слабыми для этой профессии. Кармине приходилось работать за двоих, чтобы доказать, что она чего-то стоит. К концу рабочего дня она падала от усталости, а пассажиры в трамвае старались отойти подальше – так сильно пахло от нее кровью и сырым мясом. Но Кармине было плевать.

В то утро она еле поднялась. Вылазка с Либертэ лишила ее нескольких часов сна. Закутавшись в изношенное пальто, она стояла на платформе и ждала трамвая, стремясь подавить зевоту. Другие пассажиры тоже были не в лучшей форме. Одни рабочие возвращались после ночной смены, другие ехали заступать на их место. Нетрезвые студенты горланили дурацкую песню.

Рядом с Карминой мужчина читал газету «Маленький лариспемец». Увидев заголовок на второй странице, девушка вытянула шею. «Странное поведение голосомата на улице Груссе». Кармина стала читать дальше. «В прошлый вторник господин Лаланд направлялся по своим делам по улице Груссе и стал свидетелем происшествия. Рекламный голосомат, ремонтируемый квалифицированной мастерицей, вдруг принялся выкрикивать слова, способные заставить замереть от ужаса любого из наших читателей: „Кровь помнит всё!“ В штабе безопасности, с которым связался наш репортер, уверили, что ситуация под контролем. Гражданин Максим Сэвер[10], наш добрый Глава безопасности, тем не менее считает нужным напомнить, что не следует игнорировать террористические угрозы и долг каждого гражданина Лариспема – проявлять бдительность. Граждане и гражданки! Смотрите в оба!»

Мужчина заметил, что Кармина заглядывает ему через плечо. Он уже готов был что-нибудь буркнуть, но тут заметил три ножа у нее на поясе и счел за лучшее промолчать. Прозвенел колокольчик, зычный голос кондуктора объявил на весь вагон:

– Сквер Амбруаз! Сквер Амбруаз!

Не дожидаясь, пока трамвай остановится, Кармина спрыгнула и побежала через сквер, укутанный серым утренним туманом. Подмигнула статуе смертельно раненного коммунара, бросила взгляд на высокие стены бывшей церкви: теперь здесь располагался клуб «Амбруаз». Наконец подошла к служебному входу «Летающей свиньи». В раздевалке уже висела одежда Жозефа, второго подмастерья. Кармина удивилась. Жозеф был не из тех, кто является на работу вовремя. Никогда не мог утром вытащить себя из кровати. Из разделочной, что была прямо за стенкой, доносились голоса Ножа и Жозефа. Пока Кармина завязывала фартук, она услышала: что-то тяжелое упало на пол и разбилось. В ту же секунду патрон заорал:

– ЧТО?!

– Латронпем, послушай…

Но голос Жозефа утонул в потоке грязных ругательств. Кармина собрала волосы в хвост и отворила дверь в разделочную. Ей не терпелось узнать, что происходит.

– Добрый день… – сказала она, но никто не заметил. Колбасник Антонен застыл рядом со своим рабочим местом, держа в руке сосиску. А Нож изо всех сил сжимал кулаки и ругался на чём свет стоит.

– Да как ты смеешь! Неблагодарный ларакантеныш!

Тут он так сильно вдавил резак в колоду, что та раскололась на две части.

Жозеф вздрогнул, но не двинулся. Кармина видела, как у него по лбу стекает огромная капля пота. Мясник погрозил:

– Я тебя уже сколько времени учу?

Подросток что-то пробормотал.

– Отвечай, ягненок, или, клянусь Быком, выпотрошу тебя как лурицака!

– Два года, латронпем!

– Именно! Два года! Два раза по двенадцать месяцев! – взревел мясник. – Учу тут всему, в тонкости посвящаю, делаю правильного лясникама, и, когда я уже начинаю думать: «Давай, Нож, старина, повысь этого малыша до рабочего», – его величество дезертирует. Желает, видите ли, взбивать соус в «Европе и Пасифае»![11]

На этих словах Нож ударил по столу кулаком – широким и тяжелым, как копыто быка.

Услышав название самого знаменитого ресторана в Лариспеме, Кармина начала догадываться, что здесь происходит. По какой-то неясной причине Жозеф решил уйти из «Летающей свиньи» и сделаться поваром. Девушка уже хотела вернуться в раздевалку – переждать, пока гроза пройдет, – но тут Нож повернулся прямо к ней. Его лицо и лысая голова побагровели от гнева.