Голос дороги - [53]

Шло время. Грэму быстро надоели приемы, охоты и балы, но избежать участия во всех этих светских мероприятиях он не видел никакой возможности — положение обязывало. Гате тоже приходилось выезжать в свет, где она отчаянно скучала. Разве только на охоту она ездила с удовольствием. Грэм без особого удивления узнал, что в своем кругу она считается лучшей охотницей, причем не только среди женщин.

Утомившись светской жизнью, Грэм стал равнодушен и к тому, какое впечатление он производит в обществе. Он поставил себя так, что вскоре прослыл невыносимым гордецом, дерзким и острым на язык. Такая репутация, впрочем, вовсе не отпугивала от него барышень моложе пятнадцати лет, которые так и таяли при его появлении. Это, в свою очередь, поставило в интересное положение родителей этих барышень. С одной стороны, они считали юного княжича высокомерным выскочкой, с другой же, они не могли не принимать во внимание весьма внушительное количество нулей в сумме его предполагаемого наследства. Матримониальные планы, которые строились вокруг особы Грэма, очень его развлекали. Ложной скромностью он не страдал; знал, какое впечатление производит на молоденьких дурочек его необычная внешность, и с тем большим удовольствием доводил бедняжек до слез своими язвительными колкостями — ни одна из этих девушек его нисколько не привлекала. Князь, спохватившись, попытался было поставить его на место, но Грэм уже вошел во вкус. Он бросал вызов всему свету.

И все-таки в возрасте пятнадцати с половиной лет он вдруг осознал, что становится жуткой сволочью, и если так пойдет дальше, то он превратится в человека того типа, какой сам больше всего ненавидит. Пора было остановиться, иначе он перестал бы уважать себя. Взять себя в руки после года абсолютной свободы оказалось нелегко, и для начала он сам поместил себя под домашний арест и перестал ездить на приемы. Он засел в отцовской библиотеке, чем страшно удивил князя и учителя, знающих о его нелюбви к чтению. Но он сам счел, что книги — единственная альтернатива его теперешним занятиям и единственное, что сможет удержать его от окончательного превращения в великосветского хама. В библиотеке ведь не было людей, которым можно нагрубить, а были одни только молчаливые книги.

Полгода Грэм просидел в библиотеке безвылазно. Он глотал книги одну за другой, и думал, как жить дальше и как себя вести. Если он примет роль богатого наследника, общества нобилей не избежать, а там его снова понесет. Да и атмосфера в замке становилась вовсе уже невыносимой, даже княгиня начала открыто выказывать неприязнь. Грэм начинал попросту задыхаться в нарядных гостиных Ваандерхельма.

Последней каплей стало столкновение с Виктором, женихом Нинели. Этот надменный юноша терпеть не мог Грэма, прекрасно зная, что из-за этого выскочки из рук Нинели уплыла изрядная часть приданого; Грэм платил ему сторицей. Виктор при каждом удобном случае принимался задирать княжича; а тот, хотя и дал себе слово больше не хамить, просто не мог сдержаться и промолчать, хоть на куски его режь. Он еще мог бы снести оскорбления в свой адрес, но когда Виктор, глумясь, начинал поливать грязью его мать, он зверел. В два месяца юноши довели друг друга до такой степени раздражения, что в один прекрасный день сошлись на мечах прямо в большой зале замка. На шум прибежала Нинель; перепугавшись, она бросилась за отцом. Тот немедля пришел и только с трудом сумел разнять разъяренных юношей, успевших уже поранить друг друга. У Грэма на левой руке красовался глубокий кровоточащий порез, а Виктор был ранен в бедро. К счастью, легко.

Впервые за все время князь изругал Грэма, после чего перевязал рану и отправил сына в комнату, чтобы он хорошенько подумал над своим поведением. Грэм честно думал весь оставшийся день, потом всю ночь и весь следующий день, а на следующую ночь, решив, что хватит с него унижений, ушел в чем был, не думая о надвигающейся зиме. Из вещей он взял только оружие и несколько безделушек, подаренных отцом (расстаться с ними оказалось выше его сил). Прощаться он ни с кем не стал, даже с князем, хотя сердце мучительно сжималось. Ночью Грэм выбрался в окно своей комнаты, и к утру покинул владения князя. Измученный быстрой ходьбой, он свалился без сил на опушке осеннего леса, прямо на мерзлую траву, покрытую инеем. И долго лежал на спине, пытаясь отдышаться и глотая неудержимо текущие по лицу слезы, которые даже не старался утереть.

С этой ночи и началась вторая часть бездомной жизни Грэма.

Первым делом он постарался уйти подальше и поскорее от владений отца. И найти место, где он мог бы добывать себе пропитание, и где его не отыскали бы. Он, правда, не думал, что его станут искать всерьез, и полагал, что все обитателя замка после его ухода вздохнут с облегчением. Поразмыслив, он решил отправиться на юг, в Медею, где тогда еще не было войны. Граница Наи и Медеи проходила в какой-нибудь сотне миль южнее Ваандерхельма, однако следовало поторопиться: зима уже была на носу, и Грэму пришлось бы солоно, если бы она застала его в пути. Это он понимал.

Проплакав всю ночь и замерзнув до полусмерти, поутру Грэм направился на юг. Поначалу он еще таился и старался не показываться на глаза людям, но вскоре голод заставил забыть об осторожности. Октябрьский лес не так щедр, как августовский, но найти в нем пропитание можно; только вот Грэм не знал ничего о том, как выжить в условиях дикой природы. В грибах и ягодах он не разбирался, а охотиться не мог, потому что не взял с собой лук. Через два дня, наголодавшись, он рискнул приблизиться к глухому лесному хутору и пустил в дело свои прежние навыки, от которых его так долго и старательно отучал Брайан — говоря попросту, украл немного еды.