Голос - [4]

Как все было раньше…

А ведь раньше мы частенько допоздна засиживались за разговорами. Раньше мы по выходным с утра долго валялись в постели, отложив домашние дела на потом и читая воскресные газеты. Раньше мы устраивали коктейли, званые обеды, а летом, если была хорошая погода, устраивали барбекю. Раньше мы играли в карты – сперва в «Spades» и бридж, а потом, когда дети достаточно подросли, чтобы отличать пятерку от шестерки, вместе с ними играли в «War and go fish».

Что же касается непосредственно меня, то у меня раньше были подруги, с которыми мы регулярно где-нибудь встречались и устраивали девичники, которые Патрик в шутку называл «праздник в курятнике». Но я знала, что это он говорит любя, просто мужчинам нравится пользоваться такими пренебрежительными выражениями. Во всяком случае, я себя убеждала, что это именно так.

Раньше у нас были книжные клубы, и мы встречались с друзьями в кофейнях и спорили о политике в винных барах, потом, правда, подобные споры переместились в подвалы – так сказать, наша версия того, как в Тегеране читали «Лолиту». И Патрик никогда, насколько я знаю, не возражал против моих еженедельных исчезновений, хотя порой и подшучивал над нашими политическими дебатами, но вскоре оказалось, что подшучивать больше не над чем. Хотя мы, по его словам, были именно теми голосами, которые невозможно заглушить.

Ну что ж. Пожалуй, хватит о надежности и непогрешимости Патрика.

Глава третья

Когда все это началось – но задолго до того, как кто-либо из нас сумел себе представить, что таит ближайшее будущее, – среди моих знакомых оказалась одна провидица из числа самых громкоголосых. Ее звали Джеки Хуарес.

Думать о Джеки мне сейчас не очень хочется, но память мне не подчиняется, и время вдруг словно поворачивает вспять, и я возвращаюсь года на полтора назад, в те дни, что наступили сразу после инаугурации. Я снова сижу у нас в гостиной и тщетно пытаюсь убедить мальчишек смеяться потише, чтобы не разбудить Соню, и Стивен, входя в гостиную с тремя плошками с мороженым в руках, замечает:

– Между прочим, эта тетка в телевизоре – полная истеричка.

Истеричка. Я это слово ненавижу.

– Как ты сказал? – поворачиваюсь к нему я.

– Женщины вообще ненормальные, – продолжает он. – Это же давно известно, мам. Ты же сама знаешь эти поговорки насчет женских истерик и припадков в стиле «я-же-мать».

– Что-что? – еще больше удивляюсь я. – Где это ты такого наслушался?

– Сегодня в школе. А еще я читал книжку одного типа по фамилии то ли Кук, то ли Крук. Как-то так. – Стивен раздает плошки с мороженым. – Черт! Одна порция меньше. Мам, ты хочешь поменьше или побольше?

– Поменьше. – Я еще не перестала сражаться с лишним весом, пополнев во время последней беременности.

Стивен удивленно округляет глаза, и я говорю:

– Да-да. Погоди, вот стукнет тебе сорок с лишком, тогда посмотрим, какой у тебя будет метаболизм. И с чего это ты взялся за Крука?[3] Я не предполагала, что «Описание человеческого тела» входит в обязательную программу старших классов. – Я сунула в рот первую ложку мороженого с миндалем «Роки роуд» – моей порции хватило бы, пожалуй, разве что мышонку укуса на три. – Даже если иметь в виду программу AP по литературе[4].

– А ты посмотри программу AP по религиоведению, мам, – предлагает мне Стивен. – И потом, какая разница, Кук или Крук?

– Вся разница в букве «р», деточка. – И я снова поворачиваюсь к телевизору. Там на экране снова та разгневанная женщина.

Она и раньше не раз выступала по телевидению, гневно вещая насчет неравенства в оплате труда и неких прозрачных, но непроницаемых перегородок между мужчинами и женщинами, и постоянно цитировала свою последнюю книгу. Книга носила весьма «духоподъемное», прямо-таки взывающее к Судному дню название: «Они заткнут нам рот». С подзаголовком: «Что вам необходимо знать о патриархате и вашем голосе». И на обложке множество разнообразных кукол, выполненных в роскошных цветах «Техниколор» – от целлулоидных голышей до Барби и «тряпичной Энни»[5], – и все с выпученными глазами, и у каждой отфотошопленный рот заткнут мячиком-кляпом.

– Жуть какая, – говорю я Патрику.

– Да, это уж, пожалуй, чересчур, тебе не кажется? – Он с вожделением смотрит на мое почти растаявшее мороженое. – Ты будешь это есть?

Я тут же отдаю ему плошку, продолжая смотреть на экран телевизора. Что-то в этих мячиках-кляпах меня тревожит – тревожит, пожалуй, даже сильней, чем «тряпичная Энни», у которой красный мячик приклеен к лицу полосками скотча. По-моему, все дело именно в этой букве «Х». Эти черные «иксы» с кроваво-красной сердцевиной, пересекающие лицо каждой куклы, похожи на те покрывала, какие носят мусульманские женщины. Эти покрывала скрывают почти все лицо, кроме глаз. Что ж, возможно, цель именно такова.

Автор этой книги – Джеки Хуарес; у нее вышло и еще с полдюжины книг, и все с такими же пронзительными – железом по стеклу – названиями; например, «А ты заткнись и сядь, босая и беременная: Какой хотят тебя видеть религиозные правые», или – это самое любимое название Патрика и Стивена – «Ходячая матка». Рисунок на обложке последней книги просто чудовищен.