Голос ангела - [10]

– Кем?

– Мной!

* * *

Вот так и оказался Самсон Ильич Лукин сперва за решеткой, а потом и за колючей проволокой. В тюрьме и на зоне бесполезно объяснять, что посадили тебя зря, там все сидят ни за что. Попытки оправдаться лишь вызывают насмешливые улыбки у товарищей по несчастью, Будучи человеком сильным, умеющим устраиваться в жизни, Самсон Ильич уважал не столько криминальных авторитетов, сколько мужиков сильных, умеющих противостоять несчастьям. На зоне особенно трудно прожить без друзей и знакомых. Лишенный свободы лишен и выбора. Приходится довольствоваться общением с теми, кого Бог послал. Контингент же в местах лишения свободы специфический, редкий заключенный заинтересуется такой тонкой материей, как искусствоведение.

Наведывались в библиотеку люди разные. Забредали сюда и бывшие интеллигентные люди, инженеры, преподаватели вузов, попавшиеся на взятках, начальники строительных управлений, распродавшие вверенные им стройматериалы. Забредали для того, чтобы поговорить с интеллигентным, умным человеком, именно таким и слыл Самсон Ильич на зоне.

Но однажды в библиотеке появился мужчина, сделанный из иного теста, чем предыдущие посетители. Образованием и тонкостью манер он не отличался: простое, словно вырубленное топором из деревянной колоды, лицо, крепкая, приземистая фигура.

– Кузьма Пацук, – представился он Лукину и подал руку с таким видом, словно Лукин обязан ее пожать.

Когда рукопожатия не произошло, Пацук нисколько не огорчился.

– Почитать чего-нибудь не найдется? Лукин широким жестом указал на стеллажи:

– Откуда я знаю, чего тебе хочется, даже в нашей библиотеке всякие книжки есть.

– Я аккуратно читаю и книжки беречь умею, – предупредил Кузьма Пацук и, сбросив ватовку, присел на корточки возле стеллажа.

Лукин на какое-то время потерял к нему интерес. Он сидел за письменным столом и сквозь увеличительное стекло рассматривал прекрасно сделанные репродукции древнерусских икон.

Прошли полчаса, час… Самсон Ильич даже забыл о посетителе, так тихо он себя вел. Пацук возник перед Лукиным внезапно, библиотекарь даже вздрогнул.

– Выбрал что-нибудь? – спросил он, глянув на мозолистые руки Кузьмы.

– Не знаю даже. Может, вы чего посоветуете?

– Библиотека здесь специфическая, – напомнил Самсон Лукин.

– Я это заметил. Книги все больше по искусству.

– Когда в дерьме сидишь, к возвышенному тянуться надо.

– Я понимаю, – зашептал Пацук, – мне бы книжку, – он закатил глаза к облезлому потолку, – о войне восемьсот двенадцатого года.

Лукин пристально посмотрел на пришельца. Обычно читателей интересовали боевики, романы о любви, в крайнем случае научная фантастика, исторической литературой интересовались впервые.

– Почему шепотом спрашиваешь? Пацук осмотрелся и улыбнулся недоброй улыбкой.

– Самсон Ильич, очень мне надо. Навскидку Лукин не Смог назвать нужную книжку. Пробежался пальцами по карточкам каталога. Первой книжкой на заказанную тему оказалось жизнеописание Наполеона.

– Кажется, есть что-то, – сказал Самсон Ильич, исчез за стеллажом и вернулся с толстой книжкой в простом бумажном переплете, изданной коммерческим издательством совсем недавно. В тексте густо встречались “яти” и “еры”, издатели даже не удосужились перенабрать текст, сделали перепечатку дореволюционного издания.

Лукин немного поколебался, стоит ли давать книгу Пацуку на руки или же пусть читает в библиотеке, но перспектива провести несколько ближайших дней в обществе малоинтеллигентного человека Самсона Ильича не прельстила.

– Смотри, книгу вернешь в целости и сохранности.

– За мной – железно, – пообещал Пацук.

"Странный интерес у мужика”, – подумал Лукин.

Так уж случается, что незначительное происшествие может запасть в память – так, как западает навязчивая мелодия. Что ни делай, а из головы не идет.

"Пацук… Наполеон.., восемьсот двенадцатый год…” – эти слова то и дело проносились в голове Самсона Ильича, не давая ему покоя. Не хватало ясности. Кто такой Пацук, на кой черт ему понадобилось подробно разузнать о событиях двухвековой давности?

Лучший способ избавиться от навязчивых вопросов – это получить на них ответы. Так Лукин и поступил. Он зашел к заместителю начальника зоны, отвечавшего за воспитательную работу среди лишенных свободы, и напрямую поинтересовался, кто такой Кузьма Пацук.

– Зачем это вам, Самсон Ильич? Скрывать Лукину было нечего, и он рассказал о странной просьбе. Майор лишь пожал плечами, он не мог объяснить странное желание Кузьмы.

– Личное дело давать вам на руки, в общем-то, не положено, – предупредил майор, – но вы человек интеллигентный, здравомыслящий, – и перед Лукиным легла картонная папка с документами.

– Это что-то вроде ребуса, – объяснил Лукин, – который мне хотелось бы разгадать.

Кузьма жил в Беларуси, но как бывший военный решил сохранить за собой российское гражданство, потому и попал в российскую зону. Преступление, совершенное Па-цуком, ясности не добавило. Сидел он за то, что, находясь в гостях у бывшего сослуживца в Смоленской области, оказал вооруженное сопротивление инспектору рыбнадзора, выстрелил в него из охотничьего ружья. Убивать скорее всего не собирался, хотел лишь попугать, но тем не менее пять лет получил. Лукин пробежался глазами по анкете Пацука и тут же взгляд его остановился на слове “Борисов”.