Голос ангела [cборник] - [3]

Лев отдает пассажиру розу и бутылку:

— Иди, друг, домой. Не собирался я в ресторан идти, мне работать надо.

— А ты — подле–е–ец! Я думал, ты наш мужик, а ты — подлец. Обманом меня бабе сдал, а сам — поехал! Эх ты… Розу возьми и ликер, а то я вспыльчивый — и об асфальт могу! Ну?..

— Вспыльчивый, пошли домой, отстань от человека. Я уже не знала, что думать: сижу, жду, машина подъезжает, смотрю — ты сидишь. Потом — развернулась, уезжает. Я номер запомнила, думаю, если через пять минут не вернется, в милицию звоню… Потом — смотрю, едешь… Спасибо вам, извините… Пошли, вспыльчивый…

— Ладно, Лева, прощаю. Скажи спасибо жене моей — она всегда меня успокоить может. Она хорошая у меня… Ты, Марин, самая хорошая… Только, Лева, розу с «Амареттой» возьми.

— Не возьму. У меня жена в отпуске. Ты своей покупал, вот и отдай ей.

— Ладно… Марин, вишь, какой Лев хороший мужик, я ж говорил, наш мужик… На розу, Марин. А бутылку, Лева, разобью, если не возьмешь.

— Возьмите, пожалуйста. И спасибо вам… Пошли, вспыльчивый…

Они уходят.

Лев садится в машину, выезжает из двора и медленно едет по проспекту.

«Хороший ты мужик, прораб. И жена у тебя хорошая. И не болеет…»

Машину останавливает молодой мужчина, коротко стриженный, в спортивном ярком костюме.

— Куда вам?

— В начало проспекта, там ресторан есть, заберем одного человека — и назад.

— Маршрут сложный, деньги вперед.

— Без проблем! Держи. Зелеными пойдет?

Садится в машину. Едут молча. Тихо звучит музыка.

— Шеф, курить можно?.. Спасибо.

Через некоторое время, заметив одинокую покачивающуюся фигуру, пассажир останавливает машину и выходит.

— Э-э… ты куда пилишь? — Он хватает за руку разодетую нетрезвую девицу и заталкивает ее в машину. — Едем назад, шеф. А ты, гадость, куда это? Нажралась… Деньги взяла?..

— Не надо ругаться, а то не поедем дальше.

— Ладно, шеф… А ты мне сейчас все расскажешь. Деньги покажи! Стерва… Как работать будешь? Говорил, не напивайся, клиент ждать будет. Ща получишь у меня нашатыря — мало не покажется!.. Сиди, не рыпайся! Как дал бы по морде… Сюда, шеф. Вылазь, сволочь…

Пассажиры выходят.

«И эта тоже не болеет. И не заболеет… Одноклеточные почему–то меньше болеют».

Небо с одного края начинает стремительно светлеть. Становятся бледнее огни фонарей, щиты рекламы. Отчетливей проступает архитектура города: старые, довоенной постройки помпезные здания, широкие улицы и проспекты, пересекающиеся под прямыми углами. Деревья вдоль улиц — толстые опиленные стволы со свежей порослью вверху, во дворах — пышная зелень, похожая на пену, которая вот–вот перельется за борта, образованные стенами домов, замкнутыми в четырехугольники.

То тут, то там появляются первые трамваи и троллейбусы, почти пустые в этот ранний час. На крупных перекрестках желтые мигающие огни светофора сменяются на попеременно горящие красно–желто–зеленые. Прибавляется машин на проезжей части.

Рядом с крупным гастрономом останавливается серебристо–белая «альфа–ромео». Загорается аварийный сигнал. Лев выходит и направляется к гастроному.

Основная часть магазина отделена решетчатой загородкой, там темно. Ярко освещен винный отдел со стеллажами, уставленными бутылками, и витриной с дежурным набором фасованных в пакеты и банки продуктов.

За прилавком сидит девушка с карандашом в руке, склонившаяся над газетой. В стороне, опершись о колонну, стоит охранник в милицейской камуфляжной форме и наблюдает за действием, происходящим на экране закрепленного под потолком телевизора, из которого доносятся звуки, характерные для не претендующего на гениальность фильма: крики, выстрелы, взрывы, скрип тормозов и тому подобное.

Внутрь входит водитель. Охранник лишь мельком удостоверился в том, что вошедший — обычный покупатель, к тому же хорошо знакомый, и продолжает с интересом участвовать в киношных событиях: на его бесхитростном лице отражаются перипетии столь же бесхитростного сюжета.

Девушка узнает вошедшего и, как будто ждала именно его, улыбается. Ее лицо преображается из уставшего и скучающего над надоевшим кроссвордом в оживленное и радушное.

— Доброе утро.

— Доброе.

— Вам как всегда? — И она, не дожидаясь ответа, выходит из–за прилавка и скрывается в темной части магазина.

Выйдя оттуда, она кладет перед ним пакет молока и плетеную булку с маком, обернутую целлофаном. Включает кассу и выбивает чек.

— Не хотите свежей ветчины? Очень вкусная — я уже попробовала.

— Правда, вкусная?

— Правда–правда.

— Беру.

Девушка достает с витрины пакет с нарезанной ветчиной, снова пробивает чек. Ей явно не хочется расставаться с покупателем, но повода задерживать его больше нет.

А сам покупатель не намерен задерживаться. Он расплачивается и, улыбнувшись продавщице, кивком благодарит ее и выходит.

Она провожает его худощавую ссутуленную фигуру взглядом до двери, смотрит в стеклянную витрину. Видит, как он, сев в машину, снимает «гребешок», отключает аварийные огни и трогается с места. Она еще долго смотрит за стекло, но уже не на то, что может увидеть глаз.

Через несколько метров машина сворачивает в арку, едет по засаженному старыми деревьями двору и останавливается у подъезда.