Голому - рубаха - [67]

Приснилось ему, что спит он на «Оклахоме» в своей каюте; почему-то один (Ухов-то куда делся? Да и черт с ним…). Под утро, когда первый рассветный (какой рассвет?) луч рассеял сумеречную мглу, дверь в каюту чуть приоткрылась; тихонько, на цыпочках, в нее проскользнула тоненькая женская фигурка и замерла, привыкая к полумраку.

«Мич, – сладко подумалось Порнову, – ласковая моя…».

Это и впрямь была Мич; та самая ночная рубашка была на ней; голубенькая, коротенькая, открывающая стройные ноги выше середины бедра… Порнов тут же ощутил прилив силы в область крестца; невольно зашевелился, пытаясь принять более удобное положение – и тут же выдал себя; ориентируясь в основном на слух, девушка быстро и грациозно подбежала к его постели; («Лежал бы тихо, ввек бы не заметила?» – невесть почему подумалось Порнову); нырнула под одеяло, обвилась вокруг его горячего со сна тела своим прохладным и замерла надолго; вдруг им стало жарко; и тут же ясно: «Пора!» Мич отшвырнула прочь легкое одеяльце и вскинулась вверх, оседлав бедра Порнова; скрестила руки на груди, ухватила края рубашки и ломаным движением стянула ее через голову; груди качнулись, словно тяжелые налитые груши; Порнов хотел помочь им, подхватить их руками, но Мич, швырнув рубашку прочь, перехватила его руки, прижала их к постели и принялась растаскивать в стороны; все более опускаясь телом; все более приближаясь лицом.

«Не так все это было, совсем не так! – возмутился недремлющий страж сознания. – На пляже; помнишь?»

И все; тут же Порнов вспомнил и пляж, и игру в ножички, и волну – девятый вал; холод, мокро – дрожь пробрала его; он разом вылетел из теплой купели сна.

– А говорил – «неопытная девственница», – с упреком сказала Броу; лицо ее все так же белело в полумраке над ним. Глаза спокойно и смело смотрели на него; точнее, в него, через зрачок хрусталика и канатик нерва – туда, внутрь черепа, вглубь сознания. – Что-то же все равно – было?!!

Порнов дернулся; как бы не так – держали крепко; словно не легкие ладошки лежали у него на запястьях, а массивные чугунные оковы; не теплая кожа смыкалась на кистях, а ледяной металл.

Порнов рванулся раз-другой, и отчетливо услышал кандальный звон в раскинутых ногах; щиколотки, похоже, постигла та же участь.

Тут уже все ясно стало бы и дураку.

– Странное у вас гостеприимство, – отвернув лицо вбок, произнес он глухим со сна голосом.

– Разве я говорила, что ты мой гость? – принцесса убрала ладони с его запястьев; уперлась ему в грудь и села прямо. Оковы при этом не только не ослабли, но, напротив, еще сильней распяли Порнова. – Ты – моя добыча… мя-я-ясо!

Она крепко ухватила его за подбородок, повернула лицо к себе и вновь попыталась заглянуть в душу; но на пути ее взора уже стояла пестрая смесь из презрения, насмешки и вызова.

– Не можешь без мужика, – сказал Порнов. – Не – мо – жешь!

– А кто виноват?! – слово в слово повторила фразу сестры Броу; даже интонации были те же самые. – Нет, я не ругаюсь; я даже очень – за!.. Сколько, в самом деле, можно; работа, одна работа; за последние полгода ни одного мужика; я – как монашенка, прости господи… так и с ума сойти недолго!

Все; раззадорил меня вчера, теперь – молчи!

И, легонько коснувшись ладонью его рта, склеила его губы.

– Гнугу, – прогудел, как перегруженный трансформатор, Порнов.

– Гнугу-гнугу!

Девушка лишь шутливо погрозила ему пальчиком, положила руки себе на бедра и еще больше откинулась телом назад; Порнов тут же почувствовал, КАК она это сделала.

"Неравенство полов, будь оно проклято, – подумал он раздраженно. – Чтоб женщину трахнуть, надо силу, страсть и деньги; а чтоб мужика – ничего не надо; влезаешь на него – и все, он твой; биология-физиология, твою мать…

Врешь – не возьмешь!"

Он попытался вспомнить что-нибудь расслабляющее. «Бедная Мич сейчас в карцере лежит, вся грязная, избитая, – принялся наговаривать он, – заковали ее, наверное, как меня». Тут же понял, что дал промашку; на представленной картинке Мич полуобнаженная лежала на роскошной кровати; руки ее были прихвачены к железной высокой спинке белыми мягкими полотенцами; загорелое тело ходило ходуном под тонким пеньюаром. Броу, придавившая его пах недвижным, каменным изваянием, впервые шевельнулась; это была еще не дрожь экстаза, лишь далекий, сладкий отголосок ее; уйдя в себя, совершенно замерев, девушка была одновременно напряжена до предела; заставляя себя не двигаться и мучаясь от невыносимого желания закачаться-завертеться, она умела балансировала на грани между срывом и оргазмом.

"Не то, не то, – спешно соображал Порнов. – Надо что-нибудь на самом деле противное, мерзкое… ". Вспомнил штурмана в волчьем обличии; тут же в памяти всплыла батальная сцена на «Оклахоме» и когти зомби, полосующие упругую женскую грудь. Порнов чертыхнулся и припомнил жирную тушу пузатого князя; тот появился не один, а верхом на Иоланте; причем последняя немедленно заполнила собой весь кадр.

Бедра Броу вновь напряглись в мимолетной судороге; доселе ровное дыхание ее сбилось; она смежила глаза, приоткрыла рот и стала дышать полной грудью; старалась сбить острый и сильный всплеск чувств.