Голограмма для короля - [7]

— Кончай эту пошлятину, — говорила Руби. — Ты прямо как на эстраде. Теперь так анекдоты не рассказывают.

— Я рассказываю.

— Анекдоты рассказывают, когда нечего сказать, — говорила она.

— Анекдоты рассказывают, когда больше нечего сказать, — отвечал он.

Он такого не произносил. Додумался много лет спустя, но они с Руби тогда уже не разговаривали.

Юзеф побарабанил по рулю.

— Короче, — сказал Алан. — Заболел муж. Валяется несколько месяцев, иногда впадает в кому, жена изо дня в день сидит у его постели. Он просыпается, подзывает ее. Она подходит, садится. Он еле ворочает языком. Берет ее за руку. «Знаешь что? — говорит. — Когда со мной случались беды, ты была рядом. Когда меня уволили, ты меня утешала. Когда мой бизнес прогорел, ты меня подбадривала. Когда мы потеряли дом, ты меня поддерживала. Здоровье у меня уже не то, но ты по-прежнему со мной… Знаешь что?» «Что, милый?» — нежно спрашивает она. «По-моему, ты мне приносишь несчастье!»

Юзеф фыркнул, закашлялся. Пришлось затушить сигарету.

— Отлично. Неожиданно. Еще знаете?

Алан был так благодарен. Много лет уже не рассказывал анекдоты молодым ценителям.

— Знаю, — сказал он. — Ну, скажем… А, вот хороший. Короче, одного человека звали Так. Джон Так. И свою фамилию он ненавидел. Люди смеялись, его семейство называли Все-Таки, его дразнили Так Тебя Растак — ну, понятно. Он состарился и написал завещание — мол, когда умрет, чтоб никаких надписей на памятнике. Безымянная могила, простой камень, без имени, без ничего. Ну, он умер, жена все сделала, как он просил. И теперь он лежит в безымянной могиле, но все, кто идет по кладбищу и эту безымянную могилу видит, говорят: «Вот так Так».

Юзеф захохотал, аж слезы пришлось утирать.

Алану этот парень нравился. Даже дочь Кит трясла головой — «Нет-нет, только не это», — когда он приступал к анекдоту.

Алан продолжал:

— Короче. Вопрос. Знает сорок восемь способов заниматься любовью, но не знаком ни с одной девушкой — кто такой?

Юзеф пожал плечами.

— Консультант.

Юзеф улыбнулся.

— Неплохо, — сказал он. — Консультант. Это вы.

— Это я, — сказал Алан. — Пока, во всяком случае.

Мимо пролетел небольшой луна-парк, разноцветный, но, кажется, заброшенный. Желто-розовое колесо обозрения стояло в одиночестве и скучало по детям.

Алан вспомнил еще анекдот.

— Вот, этот получше. Короче, полицейский приезжает на место ужасной автокатастрофы. Повсюду валяются ошметки тел, руки, ноги. Он все записывает, потом находит голову. Пишет в блокноте: «Голова на торотуаре», но сам понимает, что ошибся. Вычеркивает, и снова: «Голова на тратуаре». Опять ошибся, буква не та. Опять зачеркивает. И снова: «Голова на тарату…» «Вот блин!» Озирается — вроде никто не смотрит. Пинает голову, вынимает карандаш. «Голова на проезжей части».

— Отлично, — сказал Юзеф, но не засмеялся.

Милю-другую проехали молча. Пейзаж плоский, пустой. Что ни построй здесь, в этой безжалостной пустыне, — все будет актом чистой воли, навязанной не пригодному для жизни краю.

Когда Чарли выволокли из озера, он смахивал на груду мусора. Он был в ветровке, Алан сначала подумал — кучу листвы завернули в брезент. Только руки остались человечьими.

— Вам от меня что-нибудь требуется? — спросил Алан полицейских.

Им ничего не требовалось. Они всё видели. Четырнадцать полицейских и пожарных пять часов наблюдали, как Чарли Фэллон умирает в озере.

V

— А вам зачем туда?

— Куда?

— В ЭГКА. — Юзеф произнес «Эгока». Надо запомнить.

— По работе, — сказал Алан.

— Строитель?

— Нет. А что?

— Подумал, может, теперь начнется. А то там тишина. Не строят ничего.

— Вы там бывали?

Алан ждал, что Юзеф скажет «да». Это же крупнейший город в окрестностях Джидды. Наверняка Юзеф его видел.

— Нет, — сказал тот.

— Почему?

— Там ничего нету.

— Но будет, — возразил Алан.

— Не будет.

— Не будет?

— Никогда, — сказал Юзеф. — Все уже сдохло.

— Да ну? Ничего не сдохло. Я месяцами про него читал. У меня там презентация. Они строятся — полный вперед.

Юзеф повернулся к нему и улыбнулся — широченная улыбка неимоверного веселья.

— Погодите, скоро доберемся, — сказал он. Снова закурил. — Полный вперед? — сказал он. — Господи боже.

Как по заказу появился щит с рекламой строительства. Семейство на веранде, фоном — неубедительный закат. Мужчина — саудовец, бизнесмен, в одной руке мобильный, в другой газета. Завтрак мужу и двум оживленным детям подает женщина в хиджабе, скромной блузке и шароварах. Под фотографией лозунг: «Экономический город короля Абдаллы: мечта одного человека, надежда всей страны».

Алан ткнул пальцем:

— Думаете, никогда не будет?

— Да я-то что? Я только знаю, что пока ничего не построили.

— А Дубай? В Дубае построили.

— Здесь не Дубай.

— И не может быть Дубай?

— И не будет Дубай. Какая женщина сюда поедет? Никто не едет в Саудию, если выбор есть, никакими розовенькими домиками у моря не заманишь.

— А реклама? Эта женщина — вроде шаг вперед, — сказал Алан.

Юзеф вздохнул:

— В том и замысел — ну, они так говорят. Даже не говорят, а намекают. Мол, в ЭГКА женщинам станет посвободнее. С мужчинами больше общаться, машину водить. В таком духе.

— Это ведь хорошо?

— Если так будет — пожалуй. Но так не будет. Раньше был шанс, а теперь деньги кончились. «Эмар» лопнул. Разоряется в своем Дубае. Всё переоценили, теперь прогорают. Понаделали долгов по всей планете, ЭГКА сдох. Все сдохло. Сами увидите. Знаете еще анекдоты?