Голодную отбрасывает Тень - [6]

Повсюду в зале жертвы горения начали воспламеняться — воздействие «Дикого огня» достигло своего пика. В последние минуты перед гибелью безумцы были опаснее всего. Они не нуждались в оружии, ведь само их прикосновение несло гибель. Стоя спина к спине, два родича сдерживали врагов, пока помещение затягивало дымом.

«Храм осквернен навечно», — горько рассудил Азайя. Затем в его мире осталась лишь безжалостное уравнение парирований и выпадов, где любой просчет стал бы фатальным. Даже на расстоянии вытянутой руки, исходящий от проклятых жар был нестерпимым.

Наконец противники кончились. На зал обрушилась тишина, прерываемая лишь шипением опаленной плоти. Избранный коготь понял, что прекратилась и стрельба. Он покосился на галерею, пытаясь разглядеть что-нибудь за клубами отвратительного дыма.

— Братья? — позвал он, но не получил ответа. — Братья!

Откуда-то сверху донеслось раскаленное дыхание, переросшее в смех.

— Ассасин ещё жив, — прошипел Азайя, и Бхарбаз встал рядом с ним, направив оружие на галерею.

— Покажись! — вызвал убийцу на бой избранной коготь. — Именем Священной Спирали…

Чудовище вырвалось из галереи клубком обугленных костей и когтей. Оно двигалось быстрее, чем когда-либо мог представить себе Азайя. Длинное лицо ассасина ещё удавалось различить в бурлящем круговороте очертаний, хотя его черты и растянулось до поистине монструозных пропорций. Адское пламя вспыхнуло в глазницах порожденной варпом твари, когда оно обрушилось на воинов культа, вытянув вперед множество лап.

«Оно слепо, но видит», — осознал Азайя.

Взрывное стаккато выстрелов оборвало рев существа — болтерная очередь сбила его прямо в воздухе, разнесла туловище на куски и отбросила в дальний конец зала. Обернувшись, Азайя увидел движущийся в дыму неясный силуэт: оружие его спасителя извергало огонь, отслеживая движения «запальщика». Тварь рухнула грудой ошметков, затем попыталась подняться, сотрясаемая изнутри разрывами масс-реактивных снарядов. Ее голова взметнулась на червеподобной шее, мерно раскачиваясь в поисках своего мучителя, затем снова повернулась к Азайе. С воплем ненависти избранный коготь набросился на чудовище с высоко воздетым мечом.

— Предатель, — прохрипел убийца за мгновение до того, как Азайя рассек ему череп.

Верующего охватил новый приступ ярости, и он принялся неистово рубить останки врага, будто пытаясь изгнать ядовитое слово.

«Предатель». Почему обвинение задело его?

— Довольно, избранный коготь! — прозвучал женский голос, холодный и непреклонный.

Азиа резко развернулся, когда сказавшая это приблизилась. Она была облачена в силовую броню, под стать ее тонкой фигуре, с пластинами керамита, натертыми добела — казалось, что они излучают свет. Фиолетовый табард с вышитой на нем серебряной спиралью прикрывал нагрудник доспеха и свисал дальше, меж ног. Изящный вариант символа культа разительно отличался от грубой метки, которую носил избранный коготь и его аколиты. Лицо женщины было скрыто забралом скошенного назад шлема, но спутать ее с кем-то другим было невозможно, ведь из всего ее рода на Искуплении осталась только она.

«Но я узнал бы её среди тысяч её сестер, — подумал Азайя. — Даже среди десятков тысяч».

— Священная Спираль оберегает тебя, святая, — хрипло поприветствовал он.

— Кажется, это тебя нужно оберегать, избранный коготь, — заметила Этелька Арканто. Пока Святая-из-Каститаса убирала штурмболтер, двое аколитов из Первой парадигмы подошли и остановились возле нее. Они были весьма крупного сложения, и каждый был одарен четырьмя руками: верхняя пара, начиная от лопаток, перерастала в зазубренные клинки, нижняя же заканчивалась ладонями с длинными пальцами — выглядели они почти что изящно. Под скинутыми капюшонами открылись украшенные гребнями черепа и благородные лица с зубастыми пастями и татуировками в форме завитков. Аколиты, вооруженные громоздкими плазменными винтовками, носили бронежилеты с геральдическими знаками хозяйки. Спиральный Отец подарил ей Сияющих Когтей в благодарность за службу во время Реформации, ведь подвиг Этельки затмевал даже деяния Хелифоса.

«Хелифос…»

— Апостол Каритаса мертв, — произнес Азайя, склонив голову.

— Весьма прискорбно, — женщина потянулась к забралу шлема.

— Воздух отравлен! — предупредил верующий, но она не стала колебаться.

— Моя кровь не настолько жидкая, избранный коготь.

С шипением разгерметизации забрало откинулось верх. Показалось лицо Этельки, бледное с глубокими морщинами, но высокие скулы и плотные губы справлялись с разрушительным воздействием времени на удивление хорошо. Как и Хелифос, она побывала в объятиях Спирального Отца, и Его благословение ещё имело силу. Остановив на Азайе взгляд фиалковых глаз, женщина глубоко вдохнула сгустившийся дым.

«Она же не спиралерожденная!» — избранный коготь крепче сжал рукоять меча, хотя прекрасно знал, что не сумеет поднять на нее оружие. Только не на неё.

Святая медленно выдохнула струйки дыма и улыбнулась. Эта гримаса, холодная и лукавая, всегда его беспокоила. «Песня Спирали в моей крови громче, чем в твоей», — дразнила она Азайю. Его гнев опять вскипел, к старому примешался новый.