Голод Рехи - [181]

Она стиснула кулак и беззвучно ударила по кирпичной кладке стены. Почерневшие лишайники вздрогнули, с потолка посыпалась каменная пыль. Лойэ нешуточно злилась, раз вложила в мимолетную вспышку гнева такую силу. Рехи терялся:

— И в чем же? Против чего вы боретесь? Что не так с Бастионом?

— Все не так, — процедила сквозь зубы Лойэ и нервно вцепилась в плечи Рехи. — Все! Саат хотел забрать нашего сына! Он забирает всех детей у тех, кто пришел с пустошей. Говорит, что родители — дикари, а он научит их «цивилизации» прошлого мира. Но он делает из них жрецов! Я видела этих жрецов! С ними все не так!

— Лойэ, Лойэ! Тихо! — укоризненно окликнула ее Санара, подбегая к корзине. — Ну вот, мамочка, разбудила Натта.

— Извини, малыш, извини, — Лойэ кинулась к младенцу, едва не плача. Она смотрела на него, и губы ее болезненно кривились. Похоже, она тоже не знала, как поступать дальше, в какое будущее вести этот крошечный комочек новой жизни.

— Лойэ, радость моя, все будет хорошо, — утешала ее Санара, гладя по спине, а у Рехи не находилось верных слов. Он лишь исступленно и хрипло спрашивал:

— И что же? Ну, что?

— Они рабы без собственной воли. Ты теперь предмет их культа? Ты-то еще в своем уме?

Лойэ страшно сверкнула глазами, в них пламенел неукротимый огонь. Еще более неистовый, чем в тот день, когда она гоняла возлюбленного по безымянным развалинам после урагана.

— В своем, а в чьем же! — поспешил ответить он. След давно зажившей раны предупреждающе заныл. «Ох, не говорить же, что иногда я в уме Двенадцатого, а еще иногда — лилового. В своем ли я уме? Возможно, давно уже не в своем», — подумал Рехи.

— Надо бежать, пока в своем, — одобрительно кивнула Лойэ.

— Но как же бежать, зачем? Здесь нет ящеров и людоедов… Куда бежать с младенцем? Я бы мог убедить Саата, что не надо никого отбирать. Мы бы жили вместе! Я теперь могу на него влиять.

Рехи растерянно перебирал версии. Ему не нравилось в сыром подземелье, и, вероятно, Натту тоже не шел на пользу затхлый воздух. Рехи вспомнил, что еще недавно удерживал многотонный фрагмент купола над головой Вкитора. С тех пор он получил достаточно свободы и, возможно, власти. Он бы согласился на сделку с Саатом, согласился бы не выходить за пределы дворца и превратиться в магический талисман для жителей Бастиона. Лишь бы Лойэ с ребенком ни в чем не нуждались, лишь бы их не разлучали. Но она резко оборвала поток мыслей:

— Он лжет тебе.

— Так что же? В Бастионе никак нельзя оставаться? — поразился Рехи. Лойэ все детство ныла, что будет жить в шелках и золоте, когда доберется до Бастиона. При жизни отца — сильнейшего воина — ее баловали, как могли. Она же представляла, что станет супругой вельможи из сказок старого адмирала. Потом, когда ее отец погиб и девчонке пришлось самой добывать кровь, Лойэ уже думала о Бастионе в ином ключе. Она верила, что там найдется достойное применение ее талантам. Теперь же ее прекрасная мечта протухла и отравляла Лойэ, как прогнившее мясо.

— Никак! Это место — яма! — прорычала она и перешла на шепот: — Здесь страшные вещи творятся. Они приносят людей в жертву Двенадцатому.

Рехи нервно сглотнул. Он успел побродить по замку, но нигде не нашел жертвенников, глубоких колодцев с кольями на дне или иного места для ритуальных казней. Но он верил словам Лойэ больше, чем сладким убеждениям Саата и Вкитора.

— Значит, ты прячешься. В чем дело? Почему наш сын начал свою жизнь в этих сырых катакомбах? — облизывая пересохшие губы, спросил Рехи.

Тревога продолжала опутывать его цепкими веревками, как будто черные линии больше не слушались, а насмехались, хотели раздавить, уничтожить. Ведь вокруг Натта сияли белые. Чистые.

— Я в группе сопротивления, — кивнула Лойэ.

— Я уже догадался. Но Лойэ, я здесь божество! Зачем мне сопротивляться? — слабо возразил он, вновь воскрешая в голове свой план. Продаться культу за сытую жизнь семьи — не так уж паршиво по сравнению с тем, что обещал Митрий, по сравнению с тем, что сулила неизвестность умирающей пустыни.

— Они предадут тебя! — непреклонно заявила Лойэ. — Предадут и принесут в жертву Двенадцатому. Так уже было при мне один раз. После этого я и скрываюсь.

— Нет, я тебе не верю.

Лойэ замолчала и отвернулась. Она долго хмурилась, губы и брови ее дрожали. Похоже, тоже сомневалась, перебирала варианты. Все они слишком мало знали для четкого плана свержения культа, но одновременно слишком много для спокойного подчинения.

— Ладно, может, и не принесут в жертву. Это были подставные Стражи. У них не получалось управлять линиями. Много их приходило, все хотели милости Саата. А ты вроде как настоящий, — примирительно кивнула она.

— Да, я настоящий, Саат сам признал это!

— Подставные, настоящие — без разницы. Здесь творятся вещи и похуже жертвоприношений… — Лойэ сцепила дрожащие руки, лихорадочно глядя на Натта. — Я не знаю, как объяснить. Но у жрецов будто нет своей воли. Они уже не люди, не эльфы, они тени, призраки, от которых я бежала с пустоши.

Рехи осторожно обнял ее, усаживая на каменную скамью так же, как она недавно усадила его. Лойэ бил озноб, она закрывала лицо руками, нервно глядя сквозь пальцы и растрепанные волосы.