Голливудский мустанг - [3]
— Слушай, малыш, дай мне немного подумать. Жди моего звонка.
Марти шагнул к дверце своего «роллс-ройса», замер на мгновение и, внезапно повернувшись, добавил:
— А пока что ни о чем не волнуйся.
Филин забрался на заднее сиденье «роллс-ройса». Его круглая лысая голова виднелась в окне. Машина тронулась.
Марти помахал рукой Джоку, который ответил ему тем же. «Негодяй! С феской на голове он сойдет за египетского короля Фарука», — подумал Джок.
Не открывая дверцы, Джок прыгнул на сиденье «феррари». Когда мотор угрожающе заурчал, Финли выехал со стоянки и направился по бульвару Заходящего Солнца в сторону Беверли-Хиллз.
Автомобильные пробки, казалось, испытывали его терпение. Имея под капотом четыреста пятьдесят лошадиных сил, невыносимо простаивать у каждого перекрестка. В эти томительные минуты Джока терзали слова Филина.
Возможно, Марти использовал прошедшее время случайно, без всякого умысла. Но как относиться к его последней фразе: «А пока что ни о чем не волнуйся»? Почему Марти произнес ее? Джок Финли не волновался. Он злился. Но не волновался. Однако Марти считал, что он будет волноваться. Почему?
Может быть, Марти знал нечто такое, чего не знал он, Джок? Может быть, Марти предлагал «Мустанга» и Джока Финли другим студиям и получил отказ? Не забыл ли он сказать ему об этом — или сознательно промолчал, не желая огорчать клиента? Возможно, пакет предложений был отвергнут другими кинокомпаниями, и они даже не пожелали встретиться с Джоком Финли. Это могло стать причиной для волнений. И значило бы, что он по-прежнему находится в «черном списке».
Зажегся зеленый свет. Джок устремился вперед слишком поспешно, и ему тут же пришлось укротить мощь четырехсотпятидесятисильного мотора с помощью особых дисковых тормозов. Визг резины заставил других водителей посмотреть в сторону нетерпеливого молодого человека. Пошли они к черту, подумал Джок.
Конечно, кое-что из сказанного Уайтом содержало в себе правду. Два хита Джока удостоились восторженных откликов модных элитарных критиков «новой волны», писавших для таких малотиражных изданий, как «Нью-Йорк» и «Саттердей ревью». Но сам Джок, выступая недавно перед студентами лос-анджелесского университета, заявил следующее: «Фильмы стали тестами Роршаха; кинокритики видят в них отражение своего больного, измученного сознания».
И это было правдой. Так же как и то, что оба фильма Джока имели скромные бюджеты и принесли огромную прибыль. Оба были сняты вне Голливуда и посвящены неграм — извините, цветным.
Марти, возможно, прав. К режиссеру могли приклеить определенный ярлык, и это представляло опасность. Сукора назвали «женским мастером». Именно поэтому Кларк Гейбл не позволил ему снять «Унесенных ветром». Кто предложил бы Джону Форду фильм с диалогами на целую страницу?
Но самым мучительным для Джока было то, что с момента возвращения из Лондона… с того дня, когда его заменили другим режиссером… он не получил ни одного предложения, которое мог бы принять. Правда, кое-какие предложения поступали. Но лишь от независимых продюсеров; речь шла о фильмах со скромным бюджетом, без звезд первой величины. О фильмах «реалистичных». Джок возненавидел это слово. Этот эвфемизм продюсеры с ограниченными средствами применяли для дешевых, малобюджетных лент.
Не было ни одного предложения из Нью-Йорка. Обычно, когда режиссер с репутацией Джока, начинавший с театральных постановок на Бродвее, заканчивал работу над картиной, или отказывался от каких-то съемок, или даже отстранялся от них, его тотчас начинали забрасывать пьесами, ждавшими талантливого постановщика, способного увлечься материалом, заманить какую-нибудь звезду, найти спонсора, театр — словом, решить все организационные проблемы современного Бродвея.
Но сейчас никто не предлагал Джоку Финли пьесы для театра. К тому же Марти не хотел, чтобы Джок вернулся на Бродвей. «Чего ты добьешься, малыш? — говорил агент. — Ты уже доказал, что можешь ставить спектакли. Тебе нужна большая картина на известной киностудии.»
Под «большой» картиной подразумевалась лента не обязательно хорошая, но сулившая значительную прибыль. Все в городе искали сценарий подобный тому, что лег в основу фильма «Звуки музыки». Агентства, студии, продюсеры, режиссеры забыли о том, как долго все они отвергали этот сценарий, пока его наконец не приобрела кинокомпания «Фокс». Сегодня это был главный образчик «большой» картины.
Этот пример Марти использовал во время их первого обсуждения, состоявшегося в кабинете агента после того, как Джок прочитал «Мустанга».
— Помилуй, Марти, — сказал Джок, — и это ты называешь большой картиной, настоящим вестерном?
Марти посмотрел на него сквозь свои очки с толстой оправой.
— Малыш, ты меня разочаровываешь. Я думал, ты сумеешь увидеть потенциал, возможности.
Марти замолчал. Филин умел рассчитывать паузы с точностью до секунды, создавать нужное напряжение и интерес к своим дальнейшим словам.
— Конечно, это вестерн. В этом есть вызов. Разве самые кассовые фильмы были сняты по гениальным сценариям? Нет! Возьми «Звуки музыки». Существовал ли более банальный и слащавый сценарий? Было ли в нем что-то особое, оригинальное? Нет! Но как его использовали! Точный подбор актеров обеспечил успех.
Литературная карьера известного американского писателя Генри Денкера начиналась на Бродвее и в Голливуде. Он — автор киносценариев и пьес для театра и телевидения.Голливудский актер Джеф Джефферсон познал известность, славу, любовь. И его единственная цель — удержать успех любой ценой. Но он не мог предполагать, что его будущее в руках могущественного человека, который и определит дальнейшую судьбу голливудской звезды…Сердца читателей, несомненно, затронет и любовная драма Джефа Джефферсона — актера и политика.
С детства Катерину преследуют страхи и несчастья. Сначала, на глазах девочки, бандиты зверски убивают родителей. Катя попадает в приёмную семью, где всем управляет жестокая и деспотичная тётя. Потом первое искрение чувство оборачивается новым испытанием - любимый оказывается на зоне. Разочарованная и растерянная девушка, с головой кидается в водоворот замужества, пытаясь забыть прежние неудачи. И только неожиданная встреча с прошлым заставляет Катерину переосмыслить настоящее и перестать боятся будущего..
В романах Ольги Погодиной-Кузминой роковая страсть переплетается с политикой, политика — с большими деньгами, а большие деньги требуют крови. Писателю удалось создать объемную, полную и захватывающую панораму России «нулевых» и начала «десятых» со всеми ее — иногда кажущимися неразрешимыми — социальными, нравственными и историческими противоречиями.«Сумерки волков» завершают трилогию, начатую романами «Адамово яблоко» и «Власть мертвых».
Россия. Наши дни. Успешный молодой человек Алексей Разанов влюбляется в девушку, в которую ему нельзя было влюбляться по многим причинам. Но он встретил её и полюбил. Вначале они пытались бороться со своими чувствами, затем с тем миром, в котором живёт Ольга Леоновская.И он, и она знают, что ожидает их впереди – жестокий мир криминала и спецслужб сильнее, – но они дали себе право на надежду быть вместе, право на любовь…
Поссорившись с женой, я решил уехать от неё в свой загородный дом. Мне было необходимо побыть одному, потому что ссора неизменно порождает печаль. Но именно печаль дала мне понять, насколько я одинок без неё.Если бы я знал, что случайно встречу ту, которая была удивительно на неё похожа. Если бы я мог тогда предвидеть к чему это все приведёт.Если бы я тогда понял, что к каждому сентябрю у меня был цветок.И какими могут быть они, цветы к сентябрю.
Лейтенант Александр Колтон и Фебрари Оуэнс начали встречаться, когда учились в старшей школе. Каждый в маленьком городке знал, что они были предназначены друг другу с первой встречи. Но Феб разбила сердце Колта, когда ударилась во все тяжкие и попала в беду. Колт отомстил мужчине, который обидел Феб, но даже несмотря на то,что ради нее он рискнул всем, Феб оставила его и уехала из города.Пятнадцать лет спустя Феб возвращается, чтобы помочь управлять семейным баром. Но пропасть между ней и Колтом настолько глубока, что все знают: им никогда не быть вместе.Пока неизвестный не начинает убивать людей, имеющих отношение к Феб.
Иногда, вопреки нашим ожиданиям и желаниям, появляется прошлое и таращит свои мёртвые белёсые глаза. И тогда кажется, что крутишься на карусели, которую невозможно остановить.