Голливудские мужья - [173]

Да куда ей идти? Ей здесь – самый кайф, в жизни такого не знала. С дядей Джеком она уже поздоровалась, от матушки ловко увильнула и сейчас наслаждалась всеобщим вниманием – таким непривычным, таким приятным.

– Здравствуйте, здравствуйте.

Она повернулась, готовая встретить очередной комплимент, и оказалась лицом к лицу с Пенном Салливеном.

Господи! У нее даже подкосились ноги, слегка закружилась голова. Пенн Салливен! Какой парень! Отпад!

– А-а… привет, – промямлила она, как какая-нибудь недоразвитая.

– Весело вам?

– А вам? – выдавила из себя она.

– Ну, теперь, когда я увидел саму Хевен… Это что же, неужто он к ней клеится?

– Знаете что? – спросил он.

– Что? – булькнула она.

– Мы с вами здесь – самые молодые. По-моему, мы вляпались в чужую вечеринку!

Плевать ей, во что они вляпались! За ней ухлестывает Пенн Салливен – ну дела!

– Когда вы приедете в Вашингтон? С удовольствием возьму на себя обязанности вашего гида, – сообщил сенатор Ричмонд Келли Сидни. Типажом он напоминал Кеннеди – такой же благородный профиль, а при удачном раскладе – заявка на главное кресло страны.

– В ближайшее время не собиралась, бойко ответила она.

– Много теряете, – сказал он с намеком.

– Сама знаю.

Она оглянулась – неужели Джек ее не спасет? Но сегодня он был к ней безжалостен и предоставил отделываться от назойливого сенатора самой.

Спасение явилось в лице Уитни Валентайн, плавно прошествовавшей мимо. Сенатор взглядом старого распутника окинул волнообразную мисс Валентайн, плотно закованную в шелк – соски подняты по тревоге, – и мигом вскочил.

Джек едва не расхохотался. Вашингтон встречается с Голливудом. Прекрасное сочетание. Подлинная власть и подлинный блеск. Он вспомнил скандалы, связанные с именами Кеннеди и Мэрилин Монро. Вся страна несколько месяцев дрожала от экстаза.

Даниэль Вадим, к сожалению, не объявилась. Когда Джек и Келли заехали за сенатором, он был один.

– Пищевое отравление, – объяснил он. – Даниэль настояла, чтобы я ехал с вами.

А теперь он рвался в бой. На любой линии фронта.

– Он, что, женщин никогда не видел? – шепнула Келли, наблюдая, как сенатор уже переключился на Уитни – та, судя по всему, восприняла его со всей серьезностью.

Захария принимал просительницу в библиотеке. На большой яхте было несколько зон отдыха, и гости свободно перетекали из одной в другую.

Поппи Соломен села к Захарии как можно ближе. Ее беспокоило состояние Хауэрда. Последнее время с ним происходило что-то странное. В машине по пути на вечеринку он сидел в полной отключке и даже не сказал ей, что за срочный телефонный разговор у него был с Мехико.

– Что с тобой? – спросила она.

– Мигрень, – последовал ответ.

После этого, несмотря на ее героические усилия, он не разомкнул рта.

– Я хотела вас кое о чем попросить, – обратилась она к Захарии голоском с придыханием – эдакая маленькая девочка. – Вы знаете, что Хауэрд живет, дышит и питается «Орфеем»? Студия – это его жизнь.

– Преданность я ценил всегда, – ответил Захария, попыхивая сигарой. – За это я щедро плачу.

– Не сомневаюсь. И более преданного человека, чем мой Хауи, вам никогда не найти.

Захария не любил иметь дело с людьми, которые ходили вокруг да около.

– Куда вы клоните? – спросил он грубовато.

– Ему нужен отпуск, и даже очень, – со вздохом произнесла она.

– Я не против, – заметил Захария.

– Знаю, – сказала она, очень серьезным тоном, потому что прекрасно понимала: прослышь Хауэрд об этом разговоре – он придет в ярость. – Но он отказывается от отпуска. И если вы его не заставите, он так и будет работать, пока не упадет замертво.

Захария кивнул. Поппи заботится о муже – это его тронуло. Он никак не думал, что она – заботливая жена.

– Я отправлю его в отпуск, – пообещал он. – Увидите. Вы этого хотите?

– Да. Огромное вам спасибо, – поблагодарила она, уже строя планы. Париж, Рим, может, даже Лондон – таких магазинов, как в Лондоне, нет нигде.

Тем временем Кларисса отловила Хауэрда на одной из верхних палуб.

– Я сегодня звонила в лечебницу, – резко заговорила она. – Они мне про Нормана не сказали ничего. Ты прекрасно знаешь, что они обязаны сообщить мне о его состоянии. Или ты дал новое распоряжение и исключил меня из списка?

– М-ммм… просто кое-что изменилось.

– Изменилось? Что именно?

Он посмотрел по сторонам – их никто не слышит?

– Сегодня мы это обсуждать не будем.

– Что «это»?

В голосе ее зазвучало раздражение.

– Завтра, Кларисса. С утра я сам к тебе заеду.

– Ты мне завтра в доме не нужен, Хауэрд. Я просто хочу знать, что происходит, и хочу знать прямо сейчас.

Хауэрд пробормотал что-то невнятное.

– Что? – выкрикнула она, требуя повторить.

– Он умер, – пробормотал он.

Словно загипнотизированная, она смотрела, как возле его правого глаза бешено дергается жилка, а по телу растекался липкий холод, смесь страха и ненависти.

– Умер? – глухо переспросила она.

Глотнув свежего ночного воздуха и вытерев пот со лба, он ответил:

– Боюсь, что да.

92

Он знал, что она здесь. Ему сказала Беверли. Но теперь ясно, что она за штучка, и второй раз он не попадется.

Тем не менее, он пошел бродить по яхте, выглядывать ее. Келли он соврал, что идет в туалет, и она, оставшись в обществе пока еще безобидно подколотого Чака Нельсона, была вполне счастлива.