Голливуд и Сталин - любовь без взаимности - [5]

Вышинский: Вашей главной целью было расчленение СССР в пользу определенных иностранных государств?

Розенгольц: Да.

Вышинский: Подсудимый Ягода! У вас был разговор с Пятаковым о том, чтобы вывести из строя Кемеровский химический комбинат?

Ягода: Да, гражданин прокурор. Это было частью более обширного плана, имеющего целью парализовать оборонную промышленность.

Вышинский: Вы учитывали тот факт, что при осуществлении вашего плана рабочие заводов будут обречены на гибель?

Ягода: Человеческие жертвы были неизбежны. Раз уж мы решились следовать этим курсом, мы не могли принимать в расчет немногие жертвы.

Вышинский: Пятаков! Вы тоже были согласны принести невинные жертвы ради ваших, скажем так, честолюбивых планов?

Пятаков: Более или менее…

Вышинский: Не отвечайте мне «более или менее»! Да или нет?

Пятаков: Да.

Вышинский: Ответ, по крайней мере, откровенный. Гражданин Ягода! Вы признали, что все эти многочисленные акты терроризма и саботажа были частью плана ослабления Советского Союза. Вы принимали участие в составлении этой программы?

Ягода: Мы все участвовали. Но в основном это была программа Троцкого.

Вышинский: Вы заявляете это, потому что точно знаете?

Ягода: Я не встречался с Троцким, если вы это имеете в виду. Его нет в стране.

Вышинский: Да, это мне известно. Но откуда же вы знаете, что приказы, которые вы исполняли, отдавал Троцкий?

Ягода: Потому что он присылал нам письма с указаниями. Кроме того, двое наших поддерживали с ним прямой контакт.

Вышинский: Кто эти двое?

Ягода: Пятаков и Крестинский.

Вышинский: Подсудимый Крестинский! Вы слышали заявление, которое только что сделал Ягода?

Крестинский: В основном.

Вышинский: В основном? Вы сидите рядом с ним. Вы плохо слышите?

Крестинский: Нет.

Вышинский: Ягода! Вы узнаете в этом человеке лицо, находившееся на связи с Троцким?

Ягода: Это тот самый человек, хотя тогда он, пожалуй, выглядел иначе.

Вышинский: Вы слышали это, гражданин Крестинский?

Крестинский: Да, слышал.

Вышинский: Это правда?

Крестинский: Нет. Я не троцкист. Я не имею с ним ничего общего.

Вышинский: Подсудимый Розенгольц! Вы слышали оба заявления. Какое из них истинное?

Розенгольц: Крестинский говорит неправду.

Вышинский: Подсудимый Гринько! Крестинский говорит правду?

Гринько (бывший нарком финансов): Нет.

Вышинский: Откуда вам это известно?

Гринько: Я был в числе присутствующих, когда он излагал нам программу Троцкого. Мы обсуждали способы ее осуществления.

Вышинский: Где происходили эти совещания?

Гринько: Иногда у него в кабинете, иногда — у меня, в народном комиссариате финансов.

Вышинский (Крестинскому): Полагаю, вы слышали все.

Крестинский: Я плохо себя чувствую.

Вышинский: Понимаю. У меня больше нет вопросов, товарищ председательствующий.

Весь этот диалог выдуман сценаристом Говардом Кочем и послом Дэвисом. Вместе с тем в нем слышатся отголоски реальной стенограммы, которая была опубликована, в том числе на иностранных языках. Так, например, Николай Крестинский стал единственным из обвиняемых на третьем московском процессе, отказавшимся признать себя виновным. Для Вышинского и Ульриха это стало большой неожиданностью. Вот что он сказал согласно стенограмме:

«Председательствующий. Подсудимый Крестинский, вы признаете себя виновным в предъявленных вам обвинениях?

Крестинский. Я не признаю себя виновным. Я не троцкист. Я никогда не был участником „право-троцкистского блока“, о существовании которого я не знал. Я не совершил также ни одного из тех преступлений, которые вменяются лично мне, в частности, я не признаю себя виновным в связях с германской разведкой».

Однако уже на следующий день, после того как ночью с ним поработали лубянские следователи, Крестинский был сломлен.

«Вышинский. Если верно то, что говорил здесь Раковский, то будете ли вы продолжать обманывать суд и отрицать правильность данных вами на предварительном следствии показаний?

Крестинский. Свои показания на предварительном следствии я полностью подтверждаю.

Вышинский. Что значит в таком случае ваше вчерашнее заявление, которое нельзя иначе рассматривать как троцкистскую провокацию на процессе?

Крестинский. Вчера под влиянием минутного острого чувства ложного стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжелым впечатлением от оглашения обвинительного акта, усугубленным моим болезненным состоянием, я не в состоянии был сказать правду, не в состоянии был сказать, что я виновен. И вместо того, чтобы сказать — да, я виновен, я почти машинально ответил — нет, не виновен.

Вышинский. Машинально?

Крестинский. Я не в силах был перед лицом мирового общественного мнения сказать правду, что я вел все время троцкистскую борьбу. Я прошу суд зафиксировать мое заявление, что я целиком и полностью признаю себя виновным по всем тягчайшим обвинениям, предъявленным лично мне, и признаю себя полностью ответственным за совершенные мною измену и предательство».

Вернемся к фильму. Допрос Карла Радека.

Ульрих (председатель Военной коллегии Верховного суда СССР): Приступаем к допросу гражданина Радека.

Вышинский: На предварительном следствии вы также признали свое участие в разработке методов осуществления программы Троцкого. Пожалуйста, расскажите, что представляла собой, в вашем понимании, эта программа?