Голиард - [45]

Наконец, настал самый ответственный и тяжёлый момент: Ригор должен был научиться сражаться мечом.

Де Лер не сомневался, что голиард никогда не освоит и пары боевых приёмов. Но вскоре к своему вящему удивлению, он признал: новоявленный рыцарь делает ошеломляющие успехи. Но, увы, они были недостаточны, дабы победить на турнире противников, стяжавших боевую славу в Палестине.

* * *

Наконец в конце августа, по настоянию виконтессы де Монбельяр, Ригор облачился в доспехи и красное сюрко с изображением Дракона. Матильда видела своего подопечного не иначе как в этой ипостаси и была абсолютно уверена, что в Бельфоре он останется неузнанным. Его снаряжение дополнял шлем, украшенный плюмажем в тон боевому одеянию (в противовес арабской куфии[64], вошедшей в моду в Бургундии после Крестового похода).

Матильда издала возглас восхищения и с обожанием воззрилась на своего рыцаря. Она ещё раз придирчиво осмотрела Ригора со всех сторон и изрекла:

– Мой герольд представит тебя как: неустрашимый рыцарь Красный Дракон.

Де Лер покрылся холодной испариной, подумав, что можно было бы придумать и что-нибудь попроще, дабы не привлекать к Ригору на турнире повышенного внимания.

Конечно, Жан отдавал должное упорству голиарда, тот за пять месяцев интенсивных занятий достиг многого. По крайней мере, он отлично держался в седле, выражался подобно благородному рыцарю, умел быть обходительным с дамами и почтительным с сеньорами и выглядел в новых доспехах (переделанных, кстати, из парадных доспехов Генриха де Монбельяра), дополненных неуёмной фантазией Матильды, просто ослепительно.

В довершении сей картины, Матильда приказала привести из конюшни лучшего коня под седлом с высокой лукой, накрытого красно-белой попоной. Ригор при помощи оруженосца Карла, племянника де Лера, сел в седло…

В какой-то момент де Лер невольно отметил, что новоявленный Красный Дракон заметно возмужал и стал чувтсвовать себя увереннее. Но Красный Дракон отнюдь не забывал: ему предстоит встретиться с настоящими воинами, закалёнными в боях и юношами, выросшими в благородных семьях, где их подготовкой занимались с самого детства.

Ригор пытался настроиться на победу. Он научился владеть мечом и булавой, но вот копейного поединка боялся больше всего.

Наступил сентябрь. Виконтесса в сопровождении Ригора, Красного Дракона, супружеской четы де Лер и свиты отправилась в Бельфор.

… Они приблизились к шатрам, установленным около ристалища в пол-лье от замка. Матильда обратила внимание на то, что перед многими из них виднелись штандарты с вдовьими гербами, ибо почти каждый второй бургундский род потерял в Крестовом походе мужчин.

Матильда заметила штандарт с изображением единорога, который принадлежал семейству де Монтера. Она вспомнила, как граф де Монтера и его супруга присутствовали на её помолвке.

Виконтесса намеренно выглянула из кареты, дабы лучше разглядеть шатёр с единорогом. Она заметила ещё молодого статного черноволосого мужчину, который резко распекал слуг. Из шатра вышла женщина в богатом тёмно-синем одеянии и направилась к мужчине. Матильда вздохнула: несомненно, это был молодой граф де Монтера и его жена. Она подумала, что вряд ли возможно по нынешним временам встретить неженатого благородного рыцаря.

Карета виконтессы неспешно двигалась, петляя среди шатров, дабы найти свободное место. Она внимательно вглядывалась в штандарты, пытаясь отыскать герб Мюлузов. По правде говоря, Матильде вовсе не хотелось сталкиваться с Беатриссой де Мюлуз, даже несмотря на то, что благодаря именно графине, она, фактически, обрела голиарда-рыцаря, скрасившего её однообразную жизнь.

Наконец де Лер увидел подходящее место для лагеря. Слуги установили три шатра: первый для виконтессы и Флоранс, второй – для Жана де Лера, Ригора – Красного Дракона, его оруженосца Карла и третий – для многочисленной прислуги.

Вечером после сытного ужина де Лер с тоской размышлял, что Крестовый поход не оправдал надежд, которые на него возлагало франко-бургундское духовенство и рыцарство. Невольно ему приходила мысль, что Всевышнему этот кровопролитный поход был вовсе неугоден, ибо понтифик Урбан II умер в самый разгар боевых действий.

Многие знатные семьи, оставшись без главы, разорились. Воспользовавшись этой ситуацией, находились бароны, выгодно скупавшие земли. Кто-то беднел, а кто-то наживался. И снова раздавались голоса в пользу очередного Крестового похода, направленного на расширение христианских владений в Палестине и Сирии.

Де Лер решил подышать свежим сентябрьским воздухом и пройтись по турнирному лагерю. Вокруг пылали костры, на которых готовилось жаркое или просто собирались небольшие компании слуг, дабы выпить вина и повеселиться. В глаза де Леру бросился резкий контраст между скромными вдовьими шатрами и немногочисленными шатрами баронов, виконтов или графов, вернувшихся из похода с богатой добычей. Невольно он вспомнил своего сеньора, виконта де Монбельяра, погибшего при взятии Антиохи. Если бы он остался жив и вернулся на родину с причитающейся ему добычей, то стал бы одним из самых богатейших сеньоров Бургундии, перещеголяв даже семейства Бельфор и Мюлуз. А так его вдове и вассалам пришлось довольствоваться жалкими крохами трофеев.