Гольф с моджахедами - [126]

Еще не проснувшись окончательно, сквозь дрему я почувствовал как кот, мурлыча навзрыд, осторожно забрался на меня, помесил лапами, улегся и запустил когти сквозь галстук и сорочку. Не открывая глаз, я почесал ему темечко. Он истошно зарыдал, вдавив когти поглубже.

— Подумать только, Жоржик ни к кому не ходит, — услышал я голос Заиры и сделал попытку привстать.

— Да валяйтесь уж, ладно, — сказала она, усмехнувшись. — Привыкайте. Нам неделю сосуществовать в походе.

— Вы улыбаетесь…Что-то не так с моим костюмом? — глупо спросил я.

И заставил себя подумать, что моя эйфория — нечто пустое и лишенное смысла, причина интереса этой женщины ко мне — в каких-то её жизненных неладах, с которыми она надеется покончить с моей помощью как «технаря» и «спеца», и только. Я — не более чем рекомендованный знакомыми водопроводчик для поправки канализации, скажем так.

Я все-таки сел. Жоржик, дергая кончиком хвоста, переместился на колени, нагло залез под блейзер и, распуская нюни, понюхал кобуру с «Береттой 92F». Ему нравился запах итальянской кожи. Закормленный приходящей прислугой кот, наверное, чувствовал себя одиноким и обездоленным в большом пустовавшем доме.

— Кот ни к кому не ходит, потому что ему не к кому ходить, — сказал я. — Сыскался дружок. Он обожает меня по причине одиночества.

— Кошкам легко, — сказала Заира. — Вы, что же, как кошка справляетесь со своим?

Мысль мне понравилась. Прямотой и резкостью. Чеченка, видно, знала толк в одиночестве. Свое я обычно сравнивал с тем, что дает телесам диета: затянувшееся и ненужное — смертельно, а в меру — полезно, здоровеешь душой.

В сумочке Заиры запищал мобильный. Она достала пластиковый брусок в замшевом чехле, села на диван, и серая кошка длинным прыжком переметнулась с подоконника ей на колени. Жорж сделал попытку подпрыгнуть и выгнул спину на моих.

— Джамалдин хочет спросить у вас, — сказала чеченка, передавая свой продвинутый «Бенефон Кью».

— Кто это? — спросил я.

— Мой водитель. Забрал ваши вещи в камере хранения на вокзале…

— Слушаю, Джамалдин, — сказал я.

— Господин имеет чемодан и сумку?

— Правильно.

— В сумке оружие, — сказал Джамалдин.

Я взглянул на Заиру. Она гладила кошку. Я погладил Жоржика и ответил водителю:

— И что же?

— Я переложу в машину, в которой вы поедете с хозяйкой.

— Ты так решил?

— Хозяйка решила, — сказал Джамалдин и разъединился.

Я вжал кнопку отбоя и сказал:

— Он вам звонил, Заира, а не мне.

— По вопросу, который обсуждается обычно между мужчинами, — ответила она. И лучше бы не улыбалась.

Практикующему юристу работу с женщиной-клиентом приходиться начинать с определения нужной дистанции между собой и ею. Слишком далеко — не получаешь внутренней картинки дела, за которое взялся, не выявишь сути действительных, обычно сволочных, намерений нанимательницы и потому не сделаешь работу с хорошим качеством. Слишком близко — расшибешься о её дурь и страсти-мордасти, возможно, насмерть… Женщину, в отличие от мужичка, не двинешь хуком справа, чтобы прекратить, скажем, истерику. Существует и такой продукт физиологического выделения, как слезы. Постоянная мелочность, колебания… С женщиной-клиентом постоянно чувствуешь себя вроде мотоциклиста на вираже, где промашка с балансом в грамм грозит потерей всего упора на дорогу.

Так что лучше бы Заире не улыбаться. И я опустил глаза на Жоржика.

— Когда мы выезжаем? — спросил я.

— Через сорок минут, — сказала Заира. — Я переоденусь в дорогу. Должен явиться деловой партнер, его привезет Макшерип… Останется только переговорить с ним, и все. У вас есть другое пальто?

Мое от «Авалона», подаренное ещё Праусом Камероном, действительно выглядело, как говорится, не совсем… Я заметно ободрал его, когда перелезал через забор на заднем дворе краснодарской гостиницы «Москва».

— Нет, — сказал я. — Другого пальто у меня нет. Да, наверное, купить можно. Я куплю…

— Не нужно. Здесь найдется, — ответила Заира. — У меня есть ещё брат, его пальто вам подойдет. Я принесу.

— Еще один брат?

— Сводный, — сказал она, — по отцу. Встретимся с ним в Краснодаре.

Теперь задребезжал мой «Эриксон».

Жак Филиппар спросил:

— Вы можете говорить сейчас?

Все-таки легкий южный акцент в его русском чувствовался. Возможно, он учил язык, скажем, в Днепропетровске, потому что приглушал гласные. А может, его настоящая фамилия когда-то была Филиппенко.

— Могу, господин Филиппенко, — сказал я. — Срочное дело?

Жак, видимо, обдумывал, что бы могла значить его новая фамилия, пауза затянулась, и я пожалел об экспромте. Оперативники вне сиюминутных забот соображают туговато. Я сказал:

— Это неловкая шутка, Жак… Продолжайте.

— Пусть это будет нашим паролем. Звонок от Филиппенко. Принято?

Практически я весь день совершал одни неловкости. А теперь впал в лишнюю разговорчивость. Из-за бабы, конечно.

— Спасибо, принято, — сказал я в телефон. — Итак?

— Первое. Ваша просьба учтена. Семья взята под охрану. К ней москит не подлетит…

Я не стал уточнять, что на Фунафути нет москитов, они там не водятся. Проникся отвращением к собственной болтливости.

— Что взамен? — спросил я.

— Взамен второе. Господин Камерон арестован с поддельными документами в Краснодаре. Уведомление об этом пришло от нашего человека. Вы можете, Бэзил, разобраться в обстановке, прояснить картину и сообщить нам детали?