Голем и джинн - [49]

Голему были открыты все их мечты, надежды, страхи и желания, простые и сложные, легко исполнимые и несбыточные. Хуже всего были нетерпеливые покупатели — обычно женщины с детьми, хотевшие поскорее купить хлеб и уйти, пока дети не начали ныть и требовать пирожное. Несколько раз она уже выходила из-за стола и делала шаг в их сторону, чтобы помочь, но вовремя спохватывалась. После этого она пару минут стояла, сжимая и вытягивая пальцы — ее вариант глубокого вздоха, — и еще раз напоминала себе, что надо быть осторожнее.

Анна и миссис Радзин обслуживали покупателей по очереди. Особенно ловко управлялась за прилавком миссис Радзин, успевавшая сказать несколько слов каждому клиенту: «Добрый день, миссис Лейб, вам сегодня халу? А как здоровье вашей матушки? Ей не лучше? Ах, бедняжка! Вам с маком или без?» Она доставала с витрины нужный товар, практически не глядя, и заодно прикидывала, какая выпечка кончается и что надо срочно добавить. За десять проведенных в пекарне лет у женщины выработалось особое чутье на то, что будет пользоваться спросом именно сегодня.

Анна, напротив, никогда не помнила, что имеется в продаже, где что лежит и уж тем более какой товар кончается. У нее был совсем другой талант. Довольно скоро она обнаружила, что стоять за прилавком — это почти то же самое, что стоять на сцене. Для каждого покупателя у нее находилась улыбка, она делала комплименты женщинам, восхищалась мужчинами и строила смешные рожицы детям. Хава замечала, что, когда Анна стояла за прилавком, настроение у покупателей поднималось, и, в свою очередь, тайно завидовала девушке. Как она это делает? Можно этому научиться или она родилась с таким талантом? Она пыталась представить, как сама стала бы непринужденно болтать и шутить со всеми этими незнакомыми людьми. Такое даже вообразить было невозможно.

Тея Радзин объявила, что, перед тем как работать с клиентами, новенькая должна освоить весь процесс выпечки, поэтому первые несколько недель ей не пришлось стоять за кассой. Но как-то днем случилось то, что рано или поздно должно было случиться: миссис Радзин отправилась куда-то по срочному делу, Анна вышла в уборную, и мистер Радзин, не отходя от духовки, жестом послал Хаву к прилавку.

Она робко приблизилась к кассовому аппарату. Теоретически она знала, что надо делать. Все цены были указаны на табличках, а с цифрами у нее не было проблем: она давно уже обнаружила, что может с первого взгляда определить, сколько точно печений уместилось на противне или какую сумму составляет пригоршня мелочи. Пугало ее не это, а необходимость поддерживать разговор. Она представляла себе, что сделает какую-нибудь ужасную, непоправимую ошибку и ей придется убежать прочь и снова прятаться под кроватью у равви.

Первой в очереди стояла полная женщина в вязаной шали. Она внимательно рассматривала выставленные на витрине буханки. За ней выстроилась еще дюжина покупателей, и все они смотрели на нового продавца. В какой-то момент она запаниковала, но потом с усилием взяла себя в руки и сосредоточилась на полной женщине. Ей тут же стало ясно, что та собирается заказать: «Ржаной хлеб и кусок штруделя, пожалуйста».

— Что бы вы хотели? — спросила она у женщины, чувствуя себя немного глупо, потому что уже знала ответ.

— Буханку черного, — ответила та.

Хава ждала, что женщина продолжит заказ, но та молчала.

— И может, кусок штруделя? — подсказала она наконец.

Женщина рассмеялась:

— Вы заметили, что я на него смотрю, да? Нет, надо помнить о фигуре. Я уже не такая худышка, как когда-то.

Остальные покупатели слушали этот разговор с улыбкой. Смущенная Хава достала буханку ржаного хлеба. Какая же она бестолковая! Даже такую простую вещь не может угадать.

Она протянула покупательнице хлеб и сдачу с пяти центов.

— Ты ведь здесь новенькая? — спросила женщина. — Я видела, как ты месишь тесто. Как тебя зовут?

— Хава.

— Недавно в Нью-Йорке, верно? Не робей, скоро станешь настоящей американкой. Ты не особенно загружай ее работой, Мо, — обратилась она к мистеру Радзину. — С виду она крепкая, а на самом деле хрупкая. Я такие вещи сразу вижу.

— Да уж, такая хрупкая, что дальше некуда! — фыркнул Радзин. — За пять минут может сплести дюжину хал.

— Правда? — подняла брови женщина. — Тогда тем более надо о ней позаботиться.

Он снова фыркнул, но промолчал.

С ласковой улыбкой женщина повернулась к Голему.

— Береги себя, милая, — сказала она и вышла, унося с собой ржаной хлеб.

* * *

Закинув за спину тяжелый ранец и шагая прямо по лужам, равви Мейер медленно брел по Хестер-стрит в сторону дома. День клонился к вечеру, на улице было холодно, сыро и уже пахло скорой зимой. Он простудился еще при наступлении первых холодов и сейчас тяжело кашлял, поднимаясь по лестнице. А кроме кашля, его беспокоили внезапные приступы головокружения, которые в последнее время случались довольно часто: земля словно уходила из-под ног и все вокруг начинало вращаться. Обычно это продолжалось лишь несколько секунд, но потом он еще долго дрожал и чувствовал пугающую слабость. Силы оставляли его как раз тогда, когда были больше всего нужны.