Голд, или Не хуже золота - [7]

— Он мне никогда не говорит, что она ему нравится.

— Мне нравится ваша шерсть.

— Я не с тобой говорю, — сказала она.

Виктор рассмеялся громче других. Виктор был убежден, что и Голд, и Ирв смотрят на него сверху вниз. Это и на самом деле было так, но Голд не питал к нему никаких недобрых чувств. Виктор, краснолицый и здоровый как бык, хорошо относился к Мьюриел, ему нравилась Белл, на него всегда можно было положиться, если для перевозки чего-нибудь тяжелого требовались его рефрижераторы и рабочие. Его осанка неизменно, сидел он или стоял, была настолько близка к идеальной, что казалось, он удерживает себя прямо лишь ценой неимоверного физического напряжения. Голд был уверен, что Виктора первого среди них хватит удар.

— А я сделала медовую коврижку, — надув губы, сообщила Гарриет. — Наверняка испортила. Хотела сделать из Джелл-О[4], но побоялась за ваши животы.

— И медовую коврижку Гарриет.

— Много крахмала, — сказал Макс, который, кроме диабета, страдал еще и какими-то нарушениями кровообращения. С гримасой беспокойства на лице Макс отверг все, кроме куриных крылышек, ломтика тушеного мяса, который он очистил от жира, и зеленого горошка.

Эстер была окружена вниманием Милта, поклонника, ухаживавшего за ней с почти бессловесным терпением. Она сидела неподвижно, не глядя на него. Милт, старший брат делового партнера ее покойного мужа, был осторожным, почтительным человеком, который, приходя на их семейные сборища, становился немногословным. Милту исполнилось шестьдесят пять, он был старше Сида и всю жизнь оставался холостяком. С ловкостью циркача он положил вторую ложку пудинга Эстер ей на тарелку, а потом еще одну ложку себе. Эстер поблагодарила его, нервно улыбнувшись.

На столе стояли блюда с мясными клецками и фаршированными шейками и глубокая широкая миска картофельного пюре на курином жиру и с жареным луком; Голд мог бы умять это пюре один.

Ида спросила Голда:

— Какие новости?

— Никаких.

— Он пишет книгу, — сказала Белл.

— Правда? — сказала Роза.

— Еще одну книгу? — с издевкой спросил его отец.

— Чудно, — сказала Эстер.

— Да, — сказала Белл.

— О чем книга? — спросила Голда Мьюриел.

— О жизни еврея, — сказала Белл.

— Чудно, — сказала Ида.

— О чем это? — требовательно спросил его отец.

— О жизни еврея, — ответил Сид, а потом через стол обратился к Голду. — Какого?

— Что какого? — осторожно спросил Голд.

— О жизни какого еврея?

— Я еще не решил.

— Он еще и статьи новые пишет, — сказала Белл.

— Большая ее часть будет посвящена общим вопросам, — неохотно добавил Голд.

— Это что значит? — потребовал немедленного ответа отец Голда.

— Эта книга о том, что значит быть евреем, — сказала Белл.

Отец Голда хмыкнул.

— Он-то что об этом знает? — загрохотал он. — Он даже и родился не в Европе.

— Книга будет о том, что значит быть евреем в Америке, — сказала Белл.

Отец Голда был выбит из седла только на одну секунду.

— Он и об этом знает не так уж чтобы очень. Я таки был евреем в Америке подольше него.

— Ему за это деньги платят, — не сдавалась Белл. Голду хотелось, чтобы она остановилась.

— Сколько тебе заплатят? — не отступал отец Голда.

— Много, — сказала Белл.

— Сколько? Что для него много, кой для кого и не очень. Верно, Сид?

— Тебе виднее, па.

— Сколько тебе заплатят?

— Двадцать тысяч долларов, — сказала Белл.

Эта цифра, как заметил Голд, произвела ошеломляющее впечатление, в особенности на его отца, который был искренне разочарован. Сам Голд не стал бы называть цифру. Она, вероятно, казалась целым состоянием и Максу, и Розе, и Эстер, и даже, наверно, Виктору и Ирву. Они видели только конечный результат и забывали о работе.

— Вот это чудно, — сказала Роза.

— И не так уж и много, — с отвращением проворчал отец Голда. — Я в свое время делал и побольше.

И терял тоже побольше, подумал Голд.

— Некоторые пишут книги для кино и получают куда больше, — заметила расстроенным тоном Гарриет, а Сид тихонько хохотнул.

Голд открыл было рот, чтобы возразить, но в этот момент Белл сказала:

— Ну, это же только для начала. А пять тысяч из этой суммы на проведение исследования. Причем без всяких обязательств с его стороны.

— Чудно, — быстро сказала Эстер, горя желанием прийти на помощь Голду. — Ей-богу, чудно!

— Что это значит? — серьезно спросил Сид.

— Это трудно объяснить, — сказала Белл.

— Нет, не трудно.

— Ты же сам мне так сказал.

— Ты не пожелала слушать, когда я попытался объяснить.

— Не ссорьтесь, — со злорадным удовольствием вставила Гарриет.

— Это означает, — сказал Голд, обращаясь в основном к Сиду и Ирву, — что пять тысяч списываются как издательские расходы, а не относятся на мой счет, даже если я их не потрачу. И я заработаю гораздо больше с потиражными, когда книга будет продана.

— Разве я не то же самое сказала? — сказала Белл.

— Похоже, это очень неплохие условия, — как обычно, не очень уверенно заметил Милт, престарелый поклонник Эстер, и Голд вспомнил, что тот работает бухгалтером, а значит должен кое-что понимать.

— Брюс, — отважился вставить Ирв, оперев подбородок на большой и указательный пальцы. С того момента как его зубоврачебная практика перестала расти, у Ирва развился тик правой щеки, из-за чего часто казалось, что у него на лице играет необъяснимая улыбка. — Уж не собираешься ли ты писать о ком-нибудь из нас?