Гоген в Полинезии - [17]
человеку, едущему во французские колонии, полезно заручиться таким письмом, так как
бумага, подписанная министром, производит на губернаторов, чиновников, жандармов и
таможенников очень сильное впечатление и они готовы предоставить ее владельцу всякие
льготы и безвозмездную помощь.
Узнав по возвращении из Копенгагена, что почва подготовлена, Гоген тотчас сочинил
заявление, искусно подражая обычному для таких бумаг униженному тону и
высокопарному слогу:
«Париж, 15 марта 1891.
Господин Министр!
Я хочу отправиться на Таити, чтобы написать ряд картин в этом краю, дух и краски
которого считаю своей задачей увековечить. Соответственно, я имею честь просить
Господина Министра, чтобы мне, подобно Господину Дюмулену, была доверена
официальная миссия, которая, хотя и не предусматривая никакого вознаграждения,
благодаря иным, вытекающим из нее льготам, тем не менее облегчит мои исследования и
переезды.
Ваш покорнейший слуга Поль Гоген»30.
Больше того, вместе с Морисом он бесстрашно отправился к ведущему
представителю глубоко презираемого им официально признанного салонного искусства, -
другими словами, к директору Академии художеств. От сего компетентного деятеля
зависело, что решит министр просвещения. Скорее из уважения к могущественным
друзьям Гогена, чем к его возмутительно неакадемическому искусству, директор любезно
обещал не только помочь Гогену получить «миссию», но и добиться, чтобы государство
приобрело у него картину за три тысячи франков, когда он вернется. В книге о Поле
Гогене, которую Морис написал незадолго до своей смерти, он сообщает, что, окрыленный
новой победой, по пути домой без умолку болтал о том, о сем.
«Но Гоген молчал. Я сказал ему, что долгая и трудная борьба кончилась, теперь он
сможет наконец без помех идти к цели. Но тут я взглянул на него и тоже смолк,
изумленный выражением предельного отчаяния на его лице. Его обычно свинцовая кожа
вдруг стала мертвенно-бледной, черты лица были искажены, взгляд был отсутствующим,
он через силу переставлял ноги. Я осторожно взял его за руку. Он вздрогнул, указал на
ближайшее кафе и сказал:
- Зайдем сюда.
Как только мы сели в самом темном углу (в этот ранний час кафе было пусто), Гоген
спрятал лицо в ладонях и разрыдался. Я был скорее испуган, чем растроган. Как может
такой человек плакать!
Наконец он приподнял голову и пробормотал:
- Никогда я не был так несчастлив.
- Как? Несчастлив? В такой день, когда к тебе наконец приходит признание и ты скоро
будешь знаменит?
- Как ты не понимаешь... Я не мог одновременно следовать своему призванию и
содержать семью. Тогда я избрал призвание, но и тут провалился. Теперь, когда можно на
что-то надеяться, меня, как никогда, мучает жертва, которую я принес и которой не
вернуть.
Он долго говорил о жене и детях, которых покинул, чтобы отдать все силы и все свое
время творчеству, и которых так горячо любил.
Вдруг встал и произнес:
- Я пойду, мне надо побыть одному. Увидимся через несколько дней.
И он добавил, горестно улыбаясь:
- Когда ты сможешь простить меня за то, что я досадил тебе своими слезами»31.
Однако, встречаясь с другими своими товарищами, Гоген не снимал личины
оптимизма и самоуверенности. Теперь, когда он так преуспел, они, разумеется, громче
прежнего твердили, что Гоген их соратник. И, конечно, они не могли отпустить его на
Таити, не воздав еще раз должного ему и их общим идеалам. По традиции, был назначен
банкет, который состоялся 23 марта в «штабе» символистов - кафе «Вольтер» на площади
Одеон в Латинском квартале. Пришли и верные друзья Гогена Поль Серюзье и Даниель де
Монфред, хотя их никак нельзя было назвать правоверными символистами. Самыми
знаменитыми среди сорока участников банкета были Одилон Редон и Стефан Малларме.
Зато бросалось в глаза отсутствие двух Эмилей - Бернара и Шуффенекера. Что до Мейера
де Хаана, то никто из присутствовавших не посчитал нужным записать, участвовал он или
нет. Известно только, что к этому времени он окончательно потерял надежду выжать
деньги на дорогу из своих прижимистых родственников. А так как Гоген отказался от
мысли навсегда покинуть страну, то без особых сожалений смирился с необходимостью
ехать одному.
Как того требует французская традиция, великолепное меню званого обеда было
сохранено для потомства32. Вот этот важнейший документ.
Potages Saint-Germain. Tapioca
Hors-d’oeuvre Beurre. Olives. Saucisson
*
Filet de barbue sauce dieppoise
*
Salmais de faisan aux champignons
Gigot d’agneau roti Flageolets maitre d’hotel
*
Fromage Brie
*
Corbeille de fruits Petite fours glaces
*
Vin Beaujolais
Речей было не меньше, чем блюд, и все они дословно записаны33. Первым, само собой, взял слово председатель, Стефан Малларме. Его спич отличался ясностью и краткостью:
«Давайте без обиняков выпьем и пожелаем Полю Гогену благополучно вернуться
обратно, а одновременно выразим наше восхищение тем, как самоотверженно он в
расцвете сил ищет обновления в дальних странах и глубинах собственной души».
Точка. Все чокнулись.
Следующим оратором был ныне забытый поэт Эдуард Дюбю. Он провозгласил
заслуженный тост в честь критиков и журналистов, которые так отлично подготовили
Хроника мореплавании в Тихом океане изобилует захватывающими эпизодами, удивительными и нередко драматическими приключениями. Но в этой летописи история путешествия английского судна «Баунти» представляет собой, пожалуй, самую яркую страницу. Здесь нет необходимости излагать ход событий: читатель найдет превосходный рассказ об этом плавании в предлагаемой книге.
Замечательная книга известного шведского путешественника Бенгта Даниельссона — он любил море так же безрассудно и страстно, как некоторые мужчины любят желанных женщин. Но, к сожалению, это была любовь без ответа, так как большая часть его многочисленных плаваний кончалась катастрофой. Пожалуй, уже раз десять его спасали от преждевременной, но, казалось, верной смерти в волнах океана.
Книга знакомит с традиционной культурой и бытом наименее изученной группы обитателей Восточной Полинезии — островитян Маркизского архипелага, а особенно — с современным состоянием этих островитян, с той социальной и культурно-бытовой обстановкой, какая сложилась на Маркизских островах после полуторавекового хозяйничанья европейских колонизаторов.
Сатирическая приключенческая повесть, написанная спутником Тура Хейердала по путешествию на "Кон-Тики", о путешествии по Тихому океану на плоту трех мальчиков, одного американского дельца и свергнутого президента Эквадора.
Книга «Счастливый остров» написана шведским этнографом Бенгтом Даниельссоном, участником знаменитого плавания через Тихий океан на плоту «Кон-Тики», которое закончилось на коралловом атолле Рароиа в архипелаге Туамоту.Автор впоследствии еще дважды побывал на этом островке и хорошо изучил жизнь его обитателей.В книге «Счастливый остров» дается живое, увлекательное описание быта небольшой этнической группы, которую меньше, чем в других колониях, затронуло тлетворное влияние капиталистической системы и так называемой «западной цивилизации».Автор в популярной и занимательной форме знакомит читателя с исконной культурой раройцев, со всем ценным и самобытным, что островитянам удалось сберечь из наследия прошлого.Вместе с тем, Бенгт Даниельссон рисует мрачную картину физического вымирания жителей атолла, при полном отсутствии медицинской помощи.
Бенгт Даниельссон — один из спутников известного норвежского ученого и путешественника Тура Хейердала по его знаменитому плаванию на плоту «Кон-Тики». Автор этой книги на машине объездил южное и восточное побережья Австралии, побывал на севере материка и в его внутренних районах. Даниельссон изучил, правдиво и красочно описал жизнь коренных жителей Австралии, которых осталось немного; они, как и индейцы Северной Америки, помещены в резервации. Автор знакомит также с современными городами и фермами Австралии, с ее животными и растениями, нигде в мире больше не встречающимися.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.