Годы - [128]
Она посмотрела. В дверях стояли двое детей. Делия держала их за плечи, приободряя. Она подвела их к столу, чтобы чем-нибудь угостить. Они выглядели скованно и неуклюже.
Элинор оглядела их руки, одежду, обратила внимание на форму их ушей.
— Наверное, дети сторожа, — сказала она.
И действительно, Делия отрезала им по куску торта, и куски были больше, чем если бы она угощала детей своих знакомых. Дети взяли куски и уставились на них с недоумением, будто в них было что-то страшное. Возможно, они были напуганы тем, что их привели из цокольного этажа в гостиную.
— Ешьте! — сказала Делия, слегка хлопнув их по спинам.
Они начали медленно жевать, угрюмо озираясь вокруг.
— Здравствуйте, дети! — крикнул Мартин, кивая им.
Они так же угрюмо уставились на него.
— У вас есть имена? — спросил он. Дети продолжали молча есть. Мартин принялся шарить у себя в кармане. — Ну, говорите! Говорите!
— Молодое поколение, — сказала Пегги, — не намерено говорить.
Дети обратили взгляды на нее, по-прежнему жуя.
— Завтра не надо в школу? — спросила Пегги.
Они покачали головами.
— Ура! — воскликнул Мартин. Он выставил перед собой пару монет, держа их двумя пальцами. — Так, спойте-ка песенку за шесть пенсов!
— Да. Что вы разучивали в школе? — спросила Пегги.
Они уставились на нее, но сохранили молчание. Есть они перестали. Их окружали взрослые люди. Оглядев их, дети быстро толкнули друг друга локтями и вдруг начали петь:
Звучало это примерно так, но ни слова разобрать было невозможно. Странный текст как будто рождался из мелодии. Дети умолкли.
Они стояли, держа руки за спиной. Затем вдруг приступили к следующему куплету:
Второй куплет они исполнили более свирепо, чем первый. Ритм песни как будто раскачивался, непонятные слова сливались в почти истошный визг. Взрослые не знали, смеяться им или плакать. Детские голоса были так резки, акцент так причудлив…
Дети опять запели:
И вдруг остановились, судя по всему, на середине куплета. Они стояли, молча ухмыляясь и глядя в пол. Никто не знал, что сказать. В исполненной ими песне было нечто чудовищное. Они была пронзительна, неблагозвучна, бессмысленна. Наконец семенящей походкой подошел старый Патрик.
— Очень мило, очень мило. Спасибо, мои дорогие, — проговорил он со своей обычной доброжелательностью, ковыряя во рту зубочисткой. Дети улыбнулись ему и направились к выходу. Когда они, еще медленно и осторожно, проходили мимо Мартина, он сунул им монеты. Тут они со всех ног припустили к двери.
— Но что же они пели, черт побери? — удивился Хью Гиббс. — Я, признаться, ни слова не понял. — Он прижал ладони к своей широкой груди, обтянутой белым жилетом.
— Жаргон кокни, наверное, — сказал Патрик. — И чему их учат в школе…
— Но это было… — начала Элинор, но осеклась. Что же это было? Стоя посреди комнаты, дети были наполнены таким достоинством, но при этом производили такие жуткие звуки. Несоответствие между их лицами и голосами было поразительно. Ни одного слова нельзя было понять. — Прекрасно?.. — произнесла Элинор с оттенком вопроса, обернувшись к Мэтти.
— В высшей степени, — сказала Мэгги.
Но Элинор не была уверена, что они имеют в виду одно и то же.
Она собрала свои перчатки, сумочку, две или три монеты и встала. Комната была озарена бледным светом. Предметы словно пробуждались ото сна, сбрасывали покровы, преисполнялись трезвостью повседневной жизни. Комната готовилась вновь исполнять роль конторы по продаже недвижимости. Столы становились конторскими столами, их ножки были ножками конторских столов, но они все еще были уставлены тарелками и бокалами, усыпаны розами, лилиями и гвоздиками.
— Пора уходить, — сказала Элинор, проходя через комнату.
Делия подошла к окну и раздернула занавески.
— Рассвет! — довольно мелодраматично возгласила она.
На другой стороне площади прорисовались очертания домов. Все окна были зашторены, точно дома еще были погружены в глубокий предутренний сон.
— Рассвет! — сказал Николай, вставая и потягиваясь. Он тоже подошел к окну.
За ним последовал Ренни.
— Можно перейти к заключительному слову, — сказал он, встав рядом с Николаем. — О рассвете, о новом дне…
Он указал на деревья, крыши, небо.
— Нет, — возразил Николай, задергивая занавеску обратно. — Ошибаешься. Заключительного слова не будет. Не будет! — воскликнул он, выбрасывая вперед руку. — Потому что не было речи.
— Но ведь солнце встало. — Ренни опять указал на небо.
Это была правда. Солнце встало. Небо между трубами было ярко-голубым.
— Значит, я иду спать, — сказал Николай после некоторой паузы. Он отвернулся от окна. — Где Сара? — спросил он, оглядываясь вокруг.
Сара явно спала, свернувшись в углу и упершись головой в стал.
— Разбуди сестру, Магдалена, — Николай обернулся к Мэгги. Та посмотрела на Сару. Затем взяла со стола цветок и бросила им в сестру. Сара приоткрыла глаза.
— Пора, — сказала Мэгги, прикоснувшись к ее плечу.
— Уже? — вздохнула Сара. Она зевнула и потянулась. Ее взгляд остановился на Николае, как будто она наводила по нему фокус. Наконец она рассмеялась и воскликнула:
Вирджиния Вулф – признанный классик европейской литературы ХХ века. Ее романы «Комната Джейкоба», «Миссис Дэллоуэй», «На маяк», «Волны» выдержали множество переизданий. О ней написаны десятки книг, тысячи статей. В настоящем издании вниманию читателей предлагается роман «Орландо», необычный даже для самой В. Вулф. О чем эта книга, получившая всемирную известность благодаря блестящей экранизации? Романтизированная биография автора? Фантазия? Пародия? Все вместе и не только. Эта книга о безжалостном времени, о неповторимости мгновения, о томительных странностях любви, о смерти и превратностях судьбы.
Русский перевод эссе Вирджинии Вулф о женщинах в литературе — "A Rome of One's Own". В основу эссе легли два доклада, с которыми писательница выступила в октябре 1928 года перед студентками английских колледжей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ночь и день» (1919) — второй по времени создания роман знаменитой английской писательницы Вирджинии Вулф (1882–1941), одной из основоположниц литературы модернизма. Этот роман во многом автобиографичен, хотя автор уверяла, что прообразом главной героини Кэтрин стала ее сестра Ванесса, имя которой значится в посвящении. «Ночь и день» похож на классический английский роман: здесь есть любовный треугольник, окрашенные юмором лирические зарисовки, пространные диалоги, подробные описания природы и быта. Однако традиционную форму автор наполняет новым содержанием: это отношение главных героев к любви и браку.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В сборник вошли ранние произведения классика английской литературы Джейн Остен (1775–1817). Яркие, искрометные, остроумные, они были созданы писательницей, когда ей исполнилось всего 17 лет. В первой пробе пера юного автора чувствуется блеск и изящество таланта будущей «Несравненной Джейн».Предисловие к сборнику написано большим почитателем Остен, выдающимся английским писателем Г. К. Честертоном.На русском языке издается впервые.
В сборник выдающейся английской писательницы Джейн Остен (1775–1817) вошли три произведения, неизвестные русскому читателю. Роман в письмах «Леди Сьюзен» написан в классической традиции литературы XVIII века; его герои — светская красавица, ее дочь, молодой человек, почтенное семейство — любят и ненавидят, страдают от ревности и строят козни. Роман «Уотсоны» рассказывает о жизни английской сельской аристократии, а «Сэндитон» — о создании нового модного курорта, о столкновении патриархального уклада с тем, что впоследствии стали называть «прогрессом».В сборник вошли также статья Е. Гениевой о творчестве Джейн Остен и эссе известного английского прозаика Мартина Эмиса.
Юношеское произведение Джейн Остен в модной для XVIII века форме переписки проникнуто взрослой иронией и язвительностью.