Годы на привязи (цикл рассказов) - [6]
Его прорвало.
— Вы же что-то значите там, Лев Сидорович.
— Ну, полно тебе, что-нибудь придумаем…
Гуденье в ванной прекращается. Вася успокаивается. Лев крутит стакан с вином, так и недопитым. Выходит Ляля, размягченная, раскрасневшаяся, в купальном халате, голова обмотана полотенцем.
— А Ляля в чалме! — радостно сообщает Лев, как мальчик. — Хорошо искупалась?
— Ага-а! — отвечает Ляля.
— Выпейте вина, — предлагает Вася.
— Нет, я молочка…
Ляля и Лев разговаривают между собой, забыв о госте.
— Ты будешь работать?
— Да. Надо сделать до завтра.
— Статью?
— Ну да, Березин уже ждет.
— И я запустила монографию.
Вася слышит их разговор, понимает намек, если это намек, но не может встать и уйти.
Звонит телефон. Ляля уже направилась, но Лев Сидорович по-юношески опережает ее и бежит в другую комнату поднять трубку.
— О-о, у вас телефон? — говорит Вася обрадованно, когда он вернулся.
— Да, — отвечает Лев, как о незначительном.
— Жаль, я не знал, предупредил бы. Можно записать номер?
— Конечно, — но Лев не диктует, хотя заметил, как гость полез в карман за записной книжкой.
«Наверное, после скажет», — думает Вася и прячет обратно книжку.
Ляля появляется в очках, с раскрытой книгой, так внезапно посерьезневшая — не узнать. Лицо сосредоточенное, чистое, ясное, углубленное в какую-то проблему, холодное, словно снег с лица идет. Выходит. Вновь появляется. С другой книгой.
Мужчины внимательно следят за ней.
— Давай перейдем в кабинет, — Лев хватает бутылку. Вася несет свой стакан.
Кабинет разделен боковым книжным шкафом. За шкафом — тахта и журнальный столик. У окна, с двух сторон зажатый книжными полками, письменный стол. На нем портативная машинка «Эрика». Два кресла. Сбоку пианино, как и положено в хороших домах. На полках книги в переплетах и толстые папки. На папках название содержимого, срок и место написания.
— Здорово! Вам, наверное, здесь отлично работается?
— Плохо работается.
— Как? Мне бы хоть закуток с такими книгами! Я бы с утра до вечера не вылезал оттуда.
Входит Ляля. С тем же умным видом. Встает у стеллажей. Ищет нужную книгу. Чего ее искать! Очки придают ей ученый вид. Ляля уходит. Слышится хлопанье входных дверей. Вася вздрагивает. Ерзает.
— Я не отнимаю у вас время? — вежливо осведомляется он.
— Сиди! — сурово отвечает Лев. — У меня еще есть время, — добавляет чуть мягче.
— У меня еще есть бутылка, — Вася направляется в коридор, за свертком.
На тумбочке, там, где он оставил, свертка не видно. Он ищет по сторонам. Кто-то переставил сверток на пол, рядом с мусорным ведром. Видимо, Ляля. Причем сверток явно приобрел форму бутылки. Вася вскрывает пробку и возвращается обратно.
— Ты еще хочешь? — спрашивает Лев.
— Вы не будете?
— Нет, мне уже достаточно.
Вася наливает себе полный стакан и опустошает, потом еще наливает, словно выплескивает воду на огонь. Лев задумчиво вертит свой недопитый стакан. Васе обидно за свое вино.
— Вам противно пить дешевое вино? — глаза Васи сузились.
— Отчего же? Просто не идет.
— Забыли, как одеколон пили?
В глазах Льва мелькает любопытство.
— Ну, скажем, одеколон я никогда не пил. Это, брат, ты загнул.
— Мне пришло в голову, я и сказал. Мое правило — говорить то, что думаешь. Я никогда не буду лицемерить!
— Ну-ну!
— Вы же знаете, что все равно надо пить, хочется не хочется, раз пришли к вам с эт-тими бу-бу-тылками, ин-н-наче…
— Полно тебе, мне просто не хочется пить.
— Я же к вам чистосердечно зашел. После долгого перерыва. Даже сам оттягивал.
— Ну и хорошо, мы рады.
— Вы не рады. Я людей чувствую, у меня чутье. Вам жена запретила. Возможно, вам надо было работать. Я что, не понимаю? Но вы прямо не сказали: заходи в другой раз, а все намеками…
— Раз ты это понял, мог бы и уйти, — говорит иронично Лев.
— Мог бы. — Вася обмякает. — Но не встал вовремя, все сидел. Приятно было, соскучился по разговорам, я ведь прямо со стройки, а там не поговоришь на таком уровне.
— Чего уж теперь.
— Потому и злюсь, злюсь на себя, а срываю на вас. В это время послышалось, как во двор въезжает машина: смех, шум голосов, среди них детский. Лев и Вася встают и подходят к распахнутому окну. Лев приветствует тех, кто во дворе.
В комнату влетает девочка лет пяти-шести.
— Дядя Вася приехал! — Она бросается к Васе.
— Ксюша! — Вася обнимает девочку и сажает ее на колени.
— Почему тебя так долго не было?
— Я уезжал.
— Куда?
— На заработки.
— А зачем уезжать? Папа мой не уезжает на заработки. Он дома зарабатывает…
— Папа твой большой человек.
Входят гости, сорокалетние женщина и мужчина, по виду представители творческой интеллигенции. С ними Ляля и Лев, которые вдруг изменились, чувствуют себя бодро, весело. Мужчины подшучивают друг над другом, женщины не отстают от них.
— Старик, подумать только, уже десятая книжка! Это же юбилей! Давай, покажи!
Лев берет из перевязанной шпагатом пачки, которая стоит на полу, небольшую книжку и протягивает Борису. Борис переворачивает книгу и сразу смотрит в конец:
— Пятнадцать листов? Тридцать тысяч — тираж, конечно, не ахти!
— Да, так себе. Вот Сарычев, тот действительно делает…
— Сарычев — да.
— Эти серьги тебе идут, новые? — спрашивает Ляля Вику.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"Короткие и почти всегда бессюжетные его рассказы и в самом деле поражали попыткой проникнуть в скрытую суть вещей и собственного к ним отношения. Чистота и непорочность, с которыми герой воспринимал мир, соединялись с шокирующей откровенностью, порою доходившей до бесстыдства. Несуетность и смирение восточного созерцателя причудливо сочетались с воинственной аналитикой западного нигилиста". Так писал о Широве его друг - писатель Владимир Арро. И действительно, под пером этого замечательного туркменского прозаика даже самый обыкновенный сюжет приобретает черты мифологических истории.
Произведения Акмурада Широва – «туркменского Кафки», как прозвали его многие критики, обладают невероятной эмоциональной силой. Живые образы, психологически насыщенные наблюдения, изящные метафоры, сочный, экзотичный язык, и главное, совершенно неожиданные философские умозаключения. Под пером мастера даже самый обыкновенный сюжет приобретает черты мифологических истории. Мир в произведениях Широва совершенно уникален. В нем логика уступает место эмоциям, сновидения вторгаются в жизнь, а мифы кажутся реальнее самой реальности.
В романе американской писательницы Лоры Сегал «Полкоролевства» врачи нью-йоркской больницы «Ливанские кедры» замечают, что среди их пациентов с загадочной быстротой распространяется болезнь Альцгеймера. В чем причина? В старении, как считают врачи, или в кознях террористов, замысливших таким образом приблизить конец света, как предполагает отошедший от дел ученый Джо Бернстайн. Чтобы докопаться до истины, Джо Бернстайн внедряет в несколько кафкианский мир больницы группу своих друзей с их уже взрослыми детьми. «Полкоролевства» — уморительно смешной и вместе с тем пронзительно горький рассказ о том, как живут, любят и умирают старики в Америке.
Роман повествует о молодом капитане космического корабля, посланного в глубинные просторы космоса с одной единственной целью — установить местоположение пропавшего адмирала космического флота Межгалактического Альянса людей — организации межпланетарного масштаба, объединяющей под своим знаменем всех представителей человеческой расы в космосе. Действие разворачивается в далеком будущем — 2509 земной календарный год.
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
Это история девочки-подростка, в один день потерявшей все… Первые тринадцать лет своей жизни она провела в обеспеченной семье, с любящими мамой и папой — вернее, с людьми, которых считала своими мамой и папой. Однажды ей сообщили, что она должна вернуться в родную семью — переехать из курортного приморского городка в бедный поселок, делить сумрачный тесный дом с сестрой и четырьмя братьями. Дважды брошенная, она не понимает, чем провинилась и кто же ее настоящая мать…