Годы молодости - [50]
— Температура двадцать восемь градусов. Теперь уже можно окунать.
Петров так ловко и осторожно погружал Лидочку в купель, поддерживая ее головку над водой, что захлебнуться она никак не могла. Дмитрий Наркисович, следивший за всем с большим вниманием, говорил потом, что Петров крестил ее не по строго православному чину, а как обливанку.
Псаломщик, упаковав купель и получив надлежащее вознаграждение, уехал.
Мы сели обедать. Я совершенно упустила из виду, что сейчас пост, и, как хозяйка, не сразу заметила, что Петров только пригубил из рюмки, которую налил ему сидевший рядом Дмитрий Наркисович, и закусил кусочком селедки, а к заливному поросенку даже не притронулся. Когда подали бульон с пирогом, Григорий Спиридонович, вежливо обращаясь ко мне, сказал, что он в посту «скоромного» не употребляет. Мы с Александром Ивановичем растерялись и не знали, как выйти из положения. А Дмитрий Наркисович, который еще до крестин успел несколько подзаправиться, громко захохотал:
— Ну, что ты, батя, сотвори молитву и скажи только: порося, порося, обратись в карася. И он станет рыбой. Я из духовного звания и хорошо знаю все наши обычаи, знаю, как в пост готовят архиерейскую уху на цыплячьем бульоне.
Петров ничего не ответил Мамину, сохраняя серьезное и сдержанное выражение лица.
Десять лет спустя, когда я жила в Финляндии на даче, ранней весной ко мне неожиданно вошли три посетителя в охотничьих куртках с ружьями и ягдташами через плечо. Это были Е. Н. Чириков, С. Г. Скиталец и какой-то незнакомый мужчина очень высокого роста с выбивавшимися из-под шапки на лоб темными волосами.
— Что, небось не узнаете, — своим частым говорком обратился ко мне Чириков.
— Ваш старый знакомый, — басом произнес незнакомец. — Григорий Петров.
— Пришли к вам, — продолжал Чириков. — Я здесь один, хозяйства нет, и я решил, что у вас найдется, чем нам, бедным охотничкам, перекусить. А вот вам наш трофей. — И он вынул из сумки большого тетерева. — По совести говоря, мы горе-охотники. Но, по счастью, встретили в лесу настоящего охотника Ионаса Кюнерайнена, и он уступил нам одного из своих тетеревов.
На даче прислуги не было. Я была одна и на скорую руку собрала на стол. Это было на четвертой неделе поста, но все трое закусывали с большим аппетитом, хотя то, что нашлось у меня (вареное мясо и какие-то консервы), никак нельзя было назвать постной пищей.
По финскому обычаю я предложила гостям после закуски тодди — горячий кофе со спиртом. Все приветствовали этот напиток.
— Знаете, Мария Карловна, нашего полку прибыло. Григорий Спиридонович теперь заправский литератор, сотрудник «Русского слова». Так-то, батя, за твое здоровье! И в честь его вспомним нашу застольную семинарскую песню, — предложил Скиталец и затянул:
Глава XIX
У Ростовцевых. — Воспоминания о поездке по Оке в имение Рукавишниковых. — Подвязье. — Мировой судья К. Е. Ромашов.
Александр Иванович всегда обедал дома и старался не опаздывать. А если иногда и запаздывал, то ненамного, и в этих случаях приводил с собой кого-нибудь. Однажды Соня Ростовцева позвонила мне по телефону. Она сообщила, что у ее родителей собралась целая компания приехавших на несколько дней в Петербург, нижегородцев.
— Если вам будет приятно с ними повидаться — вспомнить лето, когда вы гостили у нас на даче около Нижнего, то приезжайте скорее.
Летом 1899 года по дороге из Крыма я месяц прожила на даче у Кульчицких под Нижним Новгородом («Щелоков хутор»). Соня тогда еще не была замужем, и мы очень весело проводили время. Ежедневно из города приезжали гости, устраивались поездки на пароходе по Волге и Оке, пикники. В числе Сониных поклонников имелся пароходовладелец Петр Алексеевич Корин, поэтому мы без стеснения завладели 29-го июня, в день Петра и Павла, его пароходом и отправились в трехдневную поездку по Оке. С нами поехал отец Сони Михаил Францевич, мировой судья К. Е. Ромашов, громадного роста; владелец парохода П. А. Корин, который был Ромашову по плечо, еще несколько человек и Вячеслав Рукавишников — младший сын нижегородского миллионера С. М. Рукавишникова.
В ста верстах от Нижнего по Оке, в Подвязье, находилось имение Рукавишниковых. Курс держали на Подвязье…
Через несколько часов мы сошли с парохода и веселой шумной компанией направились через великолепный парк к громадному двухэтажному дому с колоннами.
— А где Иван? — спросил Вячеслав Рукавишников сестер, которые вышли нам навстречу.
— Иван с утра куда-то ушел, — ответила одна из них.
Перед чаем гости разбрелись по парку. Мне хотелось посмотреть общий вид сверху, и я поднялась на второй этаж.
В конце очень широкого коридора с большими окнами дверь в одну из комнат была полуоткрыта. Я заглянула в нее. Перед мольбертом с кистью в руке стоял высокий молодой человек, в белой блузе.
Я вошла в комнату и остановилась перед картиной. Художник не обратил на меня никакого внимания.
Нижняя часть холста была покрыта красными и зелеными мазками. Среди зелени лежало очертание нагого тела в лиловых тонах.
— Вот гадость, — сказала я.
Почему? — спросил художник, не оборачиваясь.
Блистательный Лопе де Вега, ставший при жизни живым мифом, и сегодня остается самым популярным драматургом не только в Испании, но и во всем мире. На какое-то время он был предан забвению, несмотря на жизнь, полную приключений, и на чрезвычайно богатое творческое наследие, включающее около 1500 пьес, из которых до наших дней дошло около 500 в виде рукописей и изданных текстов.
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Самый знаменитый венецианец всех времен — это, безусловно, интеллектуал и полиглот, дипломат и сочинитель, любимец женщин и тайный агент Джакомо Казанова. Его судьба неотделима от города, в котором он родился. Именно поэтому новая книга историка Сергея Нечаева — не просто увлекательная биография Казановы, но и рассказ об истории Венеции: достопримечательности и легенды этого удивительного города на воде читатель увидит сквозь призму приключений и похождений великого авантюриста.
Предисловие к роману Всеволода Вячеславовича Иванова «Похождения факира».
Автобиография автора из журнала «Знамя» №5 2000 г.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В сборник вошли наиболее значительные и достоверные воспоминания о великом русском писателе А. С. Грибоедове: С. Бегичева, П. Вяземского, А. Бестужева, В. Кюхельбекера, П. Каратыгина, рассказы друзей Грибоедова, собранные Д. Смирновым, и др.
В этой книге собраны воспоминания о Владимире Маяковском его друзей, знакомых, сверстников, современников. Разные это люди, их отзывы далеко не во всем совпадают, подчас разноречиво сталкиваются. Но из многих "мозаичных" деталей складывается портрет – большой и неповторимый. Мы начинаем полнее ощущать обстоятельства – жизненные и литературные, – в которых рождались стихи поэта. Как бы ни были подчас пристрастны рассказы и отзывы современников – их не заменишь ничем, это живые свидетельства очевидцев.