Годы исканий в Азии - [5]

Подтягиваем седельные подпруги на голодных конях, садимся в сёдла, опускаем поводья. Пусть лошади сами выбирают нужное направление. Мы просим у них прощения за насилие, за наше глупое упорство, за самоуверенность. Через час мой копь решительно повернул в другой овраг, и через два часа мы увидели жёлтый свет фонаря. Время близилось к полуночи. Товарищи уже начали беспокоиться за нашу судьбу. Лошади получили лишнюю порцию ячменя из оставшихся скудных запасов. Чем мы могли ещё отблагодарить наших друзей?

30 ноября. Ноябрь провожает нас морозом, резким ветром. Слезы непрерывно текут из глаз, замерзая на бороде, ветер режет лицо, сосульки стягивают рот.

Решаем идти в Кызылкуп, промысел треста «Карабогаз-сульфат», и идти как можно скорее. Мы кончили работу и усталые торопимся домой.

Уже более двух месяцев экспедиция работает на Устюрте, южном Мангышлаке и прилегающих пустынных равнинах.

Наши маршруты опоясывают залив Кара-Богаз-Гол, мы то вплотную приближаемся к его горьким безжизненным берегам, то уходим в сторону от них, производим съёмку местности, изучаем геологию и геоморфологию западной части Туркмении.

Тяжёлой оказалась наша экспедиция. Холод, ветры, сильные, нескончаемые ветры измучили нас и караванных животных. Да и экспедиционное меню оставляло желать лучшего. Лошадей мы ещё подкармливали ячменём, но его оставалось мало, а вот верблюды вынуждены были питаться скудным кормом, главным образом полынью, прибитой морозом, который смягчил её горечь, да в редких случаях ветвями саксаула, что попадался па песчаных участках среди глинистой пустыни.

Завтра мы обязательно независимо от мороза и ветра должны обследовать месторождение целестинов в горах Коктау. О нём уже было известно и раньше. Но где точно оно расположено, мы не знали. Наша задача — найти и осмотреть месторождение, произвести небольшую съёмку местности, описать район, сделать геологические разрезы, взять образцы для анализа.

Целестин, или иначе стронциевая соль серной кислоты, — тяжёлый минерал, употребляемый в сахарной промышленности и других отраслях народного хозяйства. Известных месторождений целестина в СССР немного. Нашей экспедицией уже открыто и описано несколько месторождений по берегам Карабогазского залива. Прекрасный по качествам чистый целестин всё же пока нерентабелен для разработок, так как минерал этот залегает в глинах прожилками небольшой мощности. При разработке пришлось бы разворачивать колоссальное количество пустой породы. Транспортировка отсюда также очень трудна.

Сумерки спустились на залив, на берег. Некоторое время меловые горы ещё белели в надвигающейся мгле. Скоро и они растаяли. Темно. Ветер воет в ущелье.

Обедаем и одновременно ужинаем. Горячий суп обильно сдабриваем мелко нарезанным репчатым луком. Это единственный витамин в нашем рационе. Помимо лука у нас есть и чеснок. Но странное дело, в начале экспедиции мы его поедали в большом количестве, а затем к нему охладели. И научные сотрудники, и караванные рабочие явно избегали его, наши потребности в нём были полностью удовлетворены на какое-то время. Чеснок в мешке, который даже не раскрывали, ещё сколько-то дней грузили на верблюжий вьюк, но затем, когда начались серьёзные морозы, на очередной стоянке пришлось его выбросить. А лук оставался необходимым. Интересно, что примерно такое же отношение мы испытывали и к консервам — шпротам в масле. Мы получили их на складе по наряду и были безмерно счастливы обладать таким деликатесом. И действительно, в начале работ мы с удовольствием иногда разрешали себе полакомиться вкусными рыбками. Но затем шпроты надоели. О них просто не вспоминали. Но выбросить консервы мы не решались, это казалось расточительством, и они, заколоченные в ящик, мерно колыхались на спине верблюда.

Сегодня моя очередь дежурить первую половину ночи — шесть часов. Как долго тянутся эти часы! При свете «летучей мыши» привожу в порядок полевые записи, пишу дневник и письмо в Ленинград товарищам. Как его отправлю, с кем? Привезу его сам.

Читаю отчёт лейтенанта Жеребцова. Ему наука обязана первой точной съёмкой Карабогазского залива. Его карта оказалась не похожей ни на одно из изображений, сделанных его предшественниками. Жеребцов плавал в 1847 году.

«Пребывание, даже кратковременное, в водах сего залива, — писал он, — порождает чувство великого одиночества и тоску по местам цветущим и населённым. На всех берегах залива на протяжении сотен вёрст мною не было встречено ни одного человека, и, кроме горчайшей полыни и сухого бурьяна, я не сорвал ни одной травинки… Токмо соль, пески и всё убивающая жара властвуют над сими негостеприимными берегами и водами»[4].

Жеребцов не мог знать, что эти негостеприимные берега и воды окажутся богатыми полезными ископаемыми и через 80—100 лет на пустынных местах восточного Каспия вырастет индустриальный центр.

Как медленно вращается Земля! Ночь не уходит. Иду с винтовкой на плече, проверяю лагерь. Лошади стоят понуро и вздрагивают от холода.

Верблюды разбрелись в поисках корма. Ветер как будто стихает. Надолго ли? Перед выходом в путь нас предупреждали: смотрите в оба, будьте бдительны, возможны набеги басмачей, которые рыскают по пустыне. Вот и дежурим по ночам, охраняем лагерь, стараемся объяснить каждый шорох. Оглядываем близкий чёрный горизонт. Но много ли увидишь тёмной декабрьской ночью? Звёздное небо холодно к неуютно.