Года любви и дни печали - [3]

Был голос полон силы.

В нем столько было веры,

Что мир, устав от крика,

Услышал просьбу ту.

Июнь. 2010.

Нью-Йорк – Москва

* * *

Добрый порыв не бывает некстати.

Доброе слово всех прочих нужней.

Я не жалею, что годы потратил

На долгожданных и верных друзей.

Правда, обида случилась однажды:

Друг оплошал на крутом вираже

И не пришел, хоть я очень нуждался,

Горькую метку оставив в душе.

Так уж случилось…

Но все мы ранимы.

И не прощаем предательств и зла…

Встретилась ложь —

Ты прошествовал мимо,

Как мимо сердца и дружба прошла.

Добрый порыв не бывает некстати.

И ничего изменить в нем нельзя.

Я бы хотел, чтоб мне верил читатель,

Как доверяют друг другу друзья.

* * *

Младший брат Онегина

Печорин

Многому учился у него.

Мог любую истину оспорить,

Только бы добиться своего.

А Татьяне и печальной Мери

С братьями весьма не повезло.

Им достались горькие потери.

А любви – насмешливое зло.

* * *

Мой читатель уходит.

Покидает меня.

Книголюбов в народе

Меньше день ото дня.

Кто-то возраст свой лечит.

Нездоров, стало быть.

А иным просто нечем

За стихи заплатить.

Те, кто бизнесом занят,

Книг не любят читать.

Не страницы, а «мани»

Им привычней листать.

Все равно я не верю,

Что разлука пришла.

С обоюдной потерей

Не смирится душа.

Все вернется когда-то

Вновь на круги своя.

Это жизнь виновата

В том, что в панике я.

* * *

Я устал от этой жизни,

От ее проблем.

От речей пустопорожних,

Взявших души в плен.

Я устал от этой жизни,

От ее невзгод,

Где горбатится

И терпит

Горести народ.

Где история в загоне,

Прошлое – в дерьме.

«Ничего не надо помнить», —

Говорят стране.

Я устал от этой жизни,

Где порядка нет,

Потому что нашей власти

Слишком мало лет.

Ей бы надо подучиться,

Прежде чем учить

Тех,

Кто смотрит с укоризной

На лихую прыть.

Я устал от этой жизни,

Взятой напрокат…

Может, кто-то мне подскажет,

Кто в том виноват?

* * *

Северный Кавказ —

Швейцарские пейзажи.

Горные вершины,

Грусть и красота…

Мне бы здесь остаться.

Я бы славно зáжил.

Да не отпускают

Отчие места.

Пятигорск

Другу

Сердце просит пощады.

Просит сбавить накал…

«Не дождешься награды,

Добрых слов и похвал.

И за то, что открыто,

По веленью любви

Ты чужие обиды

Принимал, как свои.

Призывал Божью милость

К тем, кто падал во грех.

И считал справедливость

Привилегией всех.

Не боялся начальству

Возражать на виду.

И менять свое счастье

На чужую беду.

И тупому молчанью

Вызов предпочитал,

Когда ложь величали,

Не стесняясь похвал.

Когда правду гноили,

Напрягая слова…»

Трудно жить в этом мире,

Если совесть жива.

* * *

Темами для будущих стихов —

Может обернуться жизнь поэта.

Вся – от торжества и до грехов,

Вся – от горькой тьмы до света.

Это только внешне о себе

Откровенно говорит поэт нам.

Речь его, по сути, о судьбе

И о буднях Родины заветной.

Время через частные черты

Снова распахнется настежь.

Все – от неожиданной беды

До чужого счастья.

У поэта нет других забот,

Как открыться людям.

Потому что в нем всегда живет

Эта схожесть судеб.

Памяти сына

Листаю жизнь твою, как книгу…

И с незаполненных страниц

Я вновь тебе в былое крикну:

«В непредсказуемость вернись!»

Здесь без тебя так одиноко,

Как одинок наш старый дом…

И тишина глядит из окон,

Как будто спит он мертвым сном.

Я помню – детство в нем носилось.

Вился над крышей синий дым.

Тогда еще нам не грозила

Разлука взглядом неземным.

Я думал, что так вечно будет.

Ты – рядом.

А года не в счет.

Но ты ушел…

И неподсуден

Твой неожиданный уход.

Москва – Иерусалим.

1996–2010

* * *

Дождь барабанит в окна, словно мент.

А ветер, как тупой московский пристав,

Нетерпелив, настырен и неистов,

Шумит, надеясь улучить момент,

Когда восторжествует власть его

И он сорвет иль уничтожит что-то.

О, как же опрометчива Природа,

Одобрив это злое торжество.

Но вот уже светлеет небосвод.

Наверно, скоро стихнет непогода.

И, устыдившись ярости,

Природа

В знак извиненья —

Солнце нам пошлет.

* * *

Жаворонок где-то высокó

Начинает песню на досуге.

И поет так нежно и легко,

Словно объясняется подруге.

И плывет с заоблачных высот

Это вдохновение над бездной.

И земля, устав от непогод,

Радуется музыке небесной.

Тверская элегия

Марине

Я вернулся в прожитые годы —

В Устье – в деревенскую печаль.

Те же избы там и огороды,

Та же тишь и голубая даль.

Помнишь, в Устье мы снимали дачу?

Чистый домик на краю села…

Я любил на речке порыбачить.

Как-то раз и ты со мной пошла.

И сидели мы над гладью синей —

Два неискушенных рыбака.

И удачи мысленно просили,

Но не брали рыбы червяка.

А в лесу нас ожидали грузди

И краснели ягоды в траве.

И смотрели вслед нам с легкой грустью

Васильки на утреннем жнивье.

Слушали мы пенье птиц с тобою.

Я учил тебя распознавать

Голоса дрозда и козодоя,

Словно лес был нотная тетрадь.

В августе мы уезжали в город —

Школа, дни занятий и проказ.

Но врывался в дом сосновый шорох

И печалью отзывался в нас.

Проглядел я, как ты стала взрослой,

Потому что годы принимал шутя.

В этой жизни, как и в жизни прошлой

Все равно ты для меня дитя.

Помнишь, как по северной столице

Мы бродили в первый раз с тобой?

В первый раз пришлось нам разлучиться.

Ты осталась со своей судьбой.

Обласкал тебя и принял Питер.

Заменила Волгу нáдолго Нева.

Только что-то не являлся витязь,

Чтоб сказать заветные слова.

Время шло…

Ты замуж не спешила.

Жизнь текла, судьбу не торопя.

Как-то ты наивно пошутила:

«Нет пока похожих на тебя…»