Год жизни - [21]

— Шут с ними. Я на лошадке куда надо доеду. Я человек не гордый. Мне бы... Ах, черт!

Занятый разговором, Крутов отвлекся от наблюдения за дорогой и только в последний момент заметил под самой мордой лошади женскую фигурку. Игнат Петрович едва успел рвануть вожжи. Санки круто свернули и, накренясь, промчались мимо женщины, обдав ее снегом. Женщина испуганно отскочила в сугроб. На мгновение мелькнуло ее негодующее лицо: сердитый излом тонких бровей, раздутые ноздри хорошо выточенного носа, блеск карих глаз.

— Чья такая? — озадаченно спросил Крутов, ослабляя вожжи.— Откуда? Не знаешь? Я ее ни разу не видал.

— Жена Шатрова. Третьего дня приехала на- прииск,— пояснил Галган.— Ее Сиротка из Атарена привез, когда ездил за буровой сталью. Ничего бабенка, с огоньком.

Крутов никак не реагировал на это определение и молчал до тех пор, пока санки не остановились у ворог подсобного хозяйства прииска. Сейчас же подбежал конюх. Выгрузив свое большое тело из санок, Игнат Петрович пошел к длинному свинарнику, до половины вросшему в снег.

Скрипнула низенькая дверь. В лицо Крутову пахнуло теплом и тяжелым, устоявшимся запахом навоза. За деревянными выбеленными решетками по обе стороны прохода стояли, лежали и почесывались розовые свиньи.

Чувствовалось, что их тела налиты жиром. Свиньи дружелюбно хрюкали, вопросительно поднимая подвижные пятачки, провожая людей внимательным взглядом маленьких глазок. В узкие грязные оконца слабо просачивался свет. Только в конце свинарника играл солнечный зайчик. Он то скользил по белым стенам, то перескакивал на свиные туши, и казалось, сейчас иэггцетина задымится под этим огненным зрачком.

В уголке дремала свинарка.

— Сколько свиней к празднику можем забить? — не оборачиваясь, спросил Крутов.

— Да парочку можно,— помедлив, отозвался Галган.

— Что-о? Десять!

— Помилуйте, Игнат Петрович,— вкрадчиво зашелестел Галган. Такой же высокий, как Крутов, но поуже в плечах, он шел сзади так близко, что его голова, казалось, покоилась на плече начальника прииска. Дыхание Галгана обдавало теплом ухо Игната Петровича,—А что управление скажет? Вам-то еще с полгоря, а меня за такое дело могут и по шапке.

— А плевал я на то, что управление скажет! Я здесь хозяин, я за все и в ответе. Такой праздник, а мы людей по губам помажем? Надо, чтоб в каждом доме ночь напролет песни пели, гуляли напропалую!

Закончив обход подсобного хозяйства, Крутов распорядился увеличить выдачу овса лошадям, утеплить дополнительно коровник, застеклить вторые рамы в птичнике и снова сел в санки. Рядом с ним, плотно запахнув свою зеленую бекешу на лисьем меху, по-прежнему бочком пристроился Галган.

Отъехав больше километра от подсобного хозяйства, вне всякой связи с предыдущим разговором Крутов вдруг

спросил:

— Так, говоришь, с огоньком бабенка?

— С огонько-ом, веселая,— оживился Галган.— Мне Сиротка рассказывал: такая, говорит, славная, приветливая. Как довез — не отпустила домой, напоила, накормила. И сама выпила, не стала чваниться. Хохочет, танцует... Конечно, Шатров ей не пара...

— Чем же это?

— Да что, Игнат Петрович, разве я не знаю? Такой молоденькой бабенке что надо? Приодеться, в гости сходить, знакомства завести... А Шатров хороших, самостоятельных людей избегает, лазает по баракам. Не успел приехать — то ему не так, то не этак. Всё не по нем! А в последнее время совсем обнаглел.

— А именно? — насторожился Крутов.

— Да вам, думается, многие уже об этом говорили... Нет еще? Ну скажут...— Галган отворотил полу бекеши, достал спички, долго безуспешно пытался закурить на ветру, наконец затянулся.— Человек дешевый авторитет зарабатывает. Как иначе понимать? Ходит, бродит, всех ругает: начальство, мол, заботы о горняках не проявляет. Это вы-то не проявляете! — с горькой усмешкой воскликнул Галган.— Ну, а отсюда вывод ясный, понять нетрудно: был бы я вашим начальником, иначе б дело повернул— голубую жизнь создал. Конечно, умный человек послушает и отойдет: мели, Емеля, а дурачок и в самом деле поверит. Нехорошо получается, Игнат Петрович, нехорошо... Главное, за вас обидно. Мальчишка — и такие слова! А фактически? Фактически клуб при вас открылся—раз! Подсобное хозяйство вы заложили — два! Общежитие бульдозеристов какое на пустыре за три месяца отгрохали — три! Про мелочи уж не говорю. Не-ет, если на нашем прииске горнякам не созданы условия, значит, во всем управлении их нет. Можете мне поверить. Я в Атарене часто бываю, встречаюсь с людьми, знаю обстановку на других приисках.

— Хватит, брось распинаться,— грубо оборвал Гал-гана Игнат Петрович.— Нашел о чем толковать: Шатров болтает... Беда какая! Да мне его разговоры — тьфу! Плюнуть да растереть. Я сам знаю — сделали немало, а недостатки есть. Придет время, устраним. Пустяки! Не такие трудности преодолевали, не хныкали.

Крутов демонстративно отвернулся, засвистел какой-то мотивчик с преувеличенно безразличным видом. Однако Галган заметил, как насупился начальник прииска.

Игнат Петрович чувствовал, что Галган льстит ему, но хотелось думать — человек говорит от чистого сердца. В тоне Галгана звучало такое искреннее возмущение! В глубине души Крутов сознавал, что Галган говорит неправду. Клуб работал и раньше, при Крутове только достроили фойе. Подсобное хозяйство действительно было создано им. Но вот уже три года, как оно топчется на месте, не давая ни прироста поголовья скота, ни увеличения сбора овощей, принося прииску большие убытки.