Год жизни - [9]

Шрифт
Интервал

— Совсем не хочется спать, Николай Николаевич, — сказал я. — Здесь, под этим ночным солнцем, по-настоящему сознаешь, что люди созданы для деятельности, а не для сна. Не знаю, может быть, это и вредно с точки зрения медицины.

— С точки зрения медиков все вредно, — шутливо отозвался Крамов. Он сел на кровать и начал стаскивать сапоги. — Не спать вредно. Волноваться вредно. Курить тоже вредно, трубку в особенности: рак губы можно нажить… А посему, Андрей, давай на этот раз послушаемся медиков и завалимся спать.

Я разделся и лег на топчан. Николай Николаевич в носках подошел к окну и развязал веревочки, которыми была обвязана скрученная в валик штора из черного дерматина. Штора с шумом упала. Комната погрузилась во тьму.

Я проснулся, встал и приподнял уголок шторы. Постель Крамова пуста.

За окном было светло по-прежнему. Ночь? День? Утро? Все сместилось в моем сознании, ощущение времени было утеряно.

На столе, у трубочной горки, лежала записка. Я прочел:


«Не хотел тебя будить. Должен съездить в поселок ненадолго. Приеду — организуем твои дела.

Крамов»


Когда я мылся под умывальником, прибитым к стене в сенях, в дверь постучали.

На крыльце стоял маленький, худощавый человек. В руках он держал глубокую жестяную тарелку, прикрытую другой, мелкой. Сверху лежали два куска черного хлеба и ложка.

— Доброе утро, — сказал человек. — Умылись? Вижу, штору подняли… Завтрак я вам принес.

Он прошел в комнату и поставил тарелки на стол.

— Спасибо, — сказал я. — У вас что же, столовая есть?

— Нет, столовой еще не имеем.

— А где же берете еду?

— Привозят на машине из комбинатской столовой. Раз в день. Приятно вам кушать!

Он ушел.

Я съел пшенную кашу с мясом, чуть теплую. Все-таки это не очень удобно — возить еду из поселка. И в чем они ее возят? В термосах, что ли? На моем участке, конечно, тоже столовой нет. Что-нибудь надо будет придумать…

Позавтракав, я вышел на площадку. Здесь по-прежнему было пустынно. Из барака доносились всхлипывания гармошки. На крыльце барака стоял босой человек и чистил сапоги, поплевывая на голенища.

Делать было решительно нечего. Предстояло снова томиться ожиданием. Вернувшись в комнату, я стал разглядывать фотографии над кроватью Крамова.

На одной из них был изображен Николай Николаевич в военной форме с майорскими погонами. Он сидел на пеньке на опушке леса, уперев одну руку в бок, другую положив на колено.

На следующей карточке я увидел офицеров, выстроившихся на той же опушке. На первом плане Николай Николаевич принимал что-то из рук генерала — должно быть, орден.

На третьей карточке был снят какой-то человек, полный и лысый. Весь левый угол фотографии был занят размашистой надписью, похожей на резолюцию. Я прочитал: «Николаю Николаевичу Крамову от…» Подпись была неразборчива, и последний ее росчерк упирался прямо в нос лысого человека.

Случайно я увидел себя в зеркале, висящем рядом с фотографиями, и вдруг подумал:

«Каким же мальчишкой выгляжу я рядом с Николаем Николаевичем!»

Зеркало висело под углом, и, отойдя, я видел себя всего: долговязый, чуть припухлые губы и розовое лицо. Я попробовал поджать губы и нахмурить брови, но лицо мое стало каким-то непропорциональным, что-то в нем оставалось моим, а что-то появилось чужое.

Я решил бриться не чаще раза в неделю, чтобы казаться хоть немного мужественнее…

Вскоре приехал Николай Николаевич.

— Встал? Завтракал? — спросил он, сразу наполняя комнату атмосферой веселой, дружеской приветливости.

— Спасибо, все в порядке, — ответил я. — Теперь только одна просьба — помогите добраться до моего участка.

— На твоем участке сегодня делать нечего! — категорически сказал Крамов. — Я только что видел Фалалеева и договорился с ним, что отправлю тебя завтра. И Фалалеев туда подъедет. К девяти. А сегодня побудешь у меня.

— Но, Николай Николаевич…

— Тебе что, у меня не нравится? — шутливо спросил Крамов, поднимая брови и широко раскрывая свои синие глаза.

— Что вы! — горячо воскликнул я: мысль, что он хоть в шутку мог обидеться, встревожила меня. — Вы так меня встретили… И мне все так нравится… Только я места себе не нахожу…

— Это почему же? — он достал из кармана трубку и зажал ее в зубах.

— Все думаю о том, сумею ли вас догнать.

— Нагонишь, — уже серьезно сказал Крамов. — В любом случае обращайся ко мне. В любую минуту. Ну, а сейчас мы с тобой пойдем на именины.

— Куда?

— На именины, — повторил Крамов. — Один мой рабочий справляет именины, бурильщик. Нельзя же отказаться… Да мы ненадолго, только поздравим.

Все, что говорил Крамов, звучало как-то очень убедительно и категорично. Я почувствовал это еще вчера. Категоричны были его ответы на мои вопросы. Категоричны доводы, что сегодня ехать на участок мне не к чему. И приглашение на именины тоже прозвучало естественно и убедительно. Мы пошли к бараку.

В небольшой комнатушке, отгороженной от общего помещения фанерой, собралось человек десять.

Многие сидели прямо на полу, поджав ноги, кое-кто расположился на дощатых нарах. Матрац на деревянных стойках, не застеленный простыней, был сдвинут вглубь, к стоне.

Знакомый мне по «шайбе» парень в брезентовой куртке растягивал мехи баяна. Усач, тот самый, что стоял вчера против меня у бочки, сейчас сидел в середине и разливал водку в стеклянные банки из-под консервов. По-видимому, это и был именинник.


Еще от автора Александр Борисович Чаковский
Блокада. Книга первая

Первые две книги романа «Блокада», посвященного подвигу советских людей в Великой Отечественной войне, повествуют о событиях, предшествовавших началу войны, и о первых месяцах героического сопротивления на подступах к Ленинграду.


Блокада. Книга пятая

Пятая книга романа-эпопеи «Блокада», охватывающая период с конца ноября 1941 года по январь 1943 года, рассказывает о создании Ладожской ледовой Дороги жизни, о беспримерном героизме и мужестве ленинградцев, отстоявших свой город, о прорыве блокады зимой 1943 года.


Блокада. Книга третья

Третья и четвертая книги романа «Блокада» рассказывают о наиболее напряженном периоде в войне — осени 1941 года, когда враг блокировал город Ленина и стоял на подступах к Москве. Героическую защиту Ленинграда писатель связывает с борьбой всего советского народа, руководимого Коммунистической партией, против зловещих гитлеровских полчищ.


Блокада. Книга вторая

Первые две книги романа «Блокада», посвященного подвигу советских людей в Великой Отечественной войне, повествуют о событиях, предшествовавших началу войны, и о первых месяцах героического сопротивления на подступах к Ленинграду.


Блокада. Книга четвертая

Третья и четвертая книги романа «Блокада» рассказывают о наиболее напряженном периоде в войне — осени 1941 года, когда враг блокировал город Ленина и стоял на подступах к Москве. Героическую защиту Ленинграда писатель связывает с борьбой всего советского народа, руководимого Коммунистической партией, против зловещих гитлеровских полчищ.


Победа. Том первый

Новый роман писателя А. Чаковского «Победа» связывает воедино две великие исторические вехи — лето 1945 года, когда в Потсдаме разыгралась политическая битва за обеспечение прочного мира после окончания войны, и лето 1975 года, когда в Хельсинки руководители 33 европейских стран, а также США и Канады подписали Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.Действие романа начинается в Хельсинки, куда прибывает советский журналист Воронов; основу первой книги составляет рассказ о подготовке к встрече в Потсдаме и ее первом дне.Используя огромный документальный материал, писатель воссоздает атмосферу встречи, а также живые портреты главных ее участников: Сталина, Черчилля, Трумэна.В «Победе» А.


Рекомендуем почитать
Иван-чай. Год первого спутника

В предлагаемых романах краснодарского писателя Анатолия Знаменского развернута широкая картина жизни и труда наших нефтяников на Крайнем Севере в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период.



Из рода Караевых

В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.


Поэма

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Среди хищников

По антверпенскому зоопарку шли три юные красавицы, оформленные по высшим голливудским канонам. И странная тревога, словно рябь, предваряющая бурю, прокатилась по зоопарку…


Через десять лет

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.