Год зеро - [129]

.

«Куда он клонит?»

— Очень привлекательно. Эгалитарная утопия по-американски. Содержательно. Революционно. Именно то, что могло бы примирить и собрать воедино разношерстных варваров и подонков.

— Да о чем вы?

— Я о вашем Иисусе.

Натан Ли сел. Кожу головы будто покалывали сотни иголочек. Он вдруг понял: эти ночные визиты не случайны. Психиатр исподволь внедрялся в сознание Натана Ли. Неспроста он здесь.

— Моем?

— Помилуйте, — сказал психиатр, — ведь именно вы вдохнули жизнь в эти создания. А без него люди так и оставались бы разбросанными по необъятным пустым пространствам. Теперь они нашли точку притяжения.

— Так вы о клоне? — «Неужели это все еще продолжается?»

— Да.

— Но он не Иисус Христос.

— Он им стал.

— Но это же безумие. Он — самозванец, подставное лицо.

— Скажите ему об этом.

— Говорил. Пытался. — «Что здесь заварилось, пока меня не было?»

— Я предполагал, что вы попытаетесь отречься от него.

— Он не мой, — повторил Натан Ли.

— Но вы участвовали в его сотворении. Клоны были бессловесными животными, по крайней мере большинство из них, — сказал психиатр. — Вы наделили их голосом. Соорудили им подмостки для выступлений. Я даже представить себе не мог, что кто-то способен сделать для них так много.

— Клоны совершенно безобидны. Мессия — это чей-то злой розыгрыш.

— Город был так безопасен, лишь точка на карте, — сказал психиатр. — Все было замечательно. Но теперь сюда валит всякий сброд.

И тем не менее в его голосе не было досады или возмущения.

— Армия нас защитит.

Натан Ли чувствовал, что попал в ловушку. Будто его заперли здесь по милости этого человека. Что ему надо?

— А если уже слишком поздно? — Вопрос был риторическим, без горечи.

— Кто вы? — спросил Натан Ли.

— Я всего лишь хочу поблагодарить вас.

— За что?

— За ваш вклад.

— Мой вклад во что?

— В то, что вы назвали розыгрышем, — ответил голос.

И умолк. Натан Ли крикнул в динамик на потолке, прося незнакомца вернуться. Но ответила лишь тишина. Он замолотил в дверь — никто не реагировал.

На следующее утро, когда медсестра заговорила с ним через переговорное устройство, Натан Ли спросил, как звали психиатра, беседовавшего с ним по ночам. Она проверила записи и не обнаружила такого врача: не было ни ночных психиатров, ни вызовов в это время суток. По ее интонации Натан Ли догадался: она решила, что у него галлюцинации. У нее почти все пациенты такие.

Накануне выписки Миранде разрешили ему позвонить. Содержащиеся здесь были лишены общения с близкими. Официальной причиной было то, что санобработка означала «разбор полетов» после выполнения задания и неразглашение служебной информации. На самом деле, как подозревал Натан Ли, власти не хотели, чтобы друзья и родственники видели вернувшихся с задания такими нервными и издерганными. А за время санобработки психиатры укрощали упрятанных в карантин.

Встроенный в стену монитор компьютера Натана Ли ожил, и на экране возникло лицо Миранды. Видеокамера округлила очертания ее скул. Она выглядела какой-то другой — здоровее, что ли. Он уловил это не сразу.

— Твои две недели почти вышли, — радостно сообщила она.

Он сел на кровати, сонный и мрачный. Глаза резал отраженный металлическими стенами свет. Голова была тяжелой от слишком долгого сна.

— Миранда… — проговорил он.

— Это настоящий загар? Ты сейчас смахиваешь на жиголо.

Она связалась с ним со своего «кухонного» компьютера. Натан Ли определил по длинным теням, что близится вечер. Миранда ела тост, стараясь держаться непринужденно, словно это был всего лишь очередной разговор из длинного списка.

— Я по тебе соскучился, — сказал он.

— Мне рассказали про твою дочь. Сочувствую.

Он словно поглупел от долгого бездействия.

— Что там на воле происходит? Говорят, какие-то паломники.

— Ну да. Бедолаги…

Натан Ли решил не уточнять.

— Не стоило посылать за мной капитана, — сказал он.

— Я тут ни при чем, — ответила Миранда. — Никогда не стала бы его просить. Он сам вызвался. Сказал, есть причины. Помнишь, у него произошла трагедия?

Натан Ли молчал.

— Это была благородная попытка, — сказала Миранда. — Обреченная, но возвышенная.

Натан Ли отвернулся от экрана. Он хотел не благородства, а простоты. Не желая больше испытывать тяготы и лишения, он мечтал о мягкой постели и горячей ванне. Люди восхваляли его смелые деяния, красивые душевные порывы, не понимая: он только и делал, что бежал от собственных оплошностей и ничтожности. Всю свою жизнь он страдал от недовольства собой.

— Окс уехал, — сообщила она. — Если тебе это интересно.

Миранда чуть подалась к экрану, словно желая разглядеть его реакцию.

«Окс».

— Что ты с ним сделала?

— Не я. Мой отец. Он здесь.

— Эббот приехал из убежища?

— Прилетел на вертолете. Хочет довести кое-что до ума.

О стольком надо было поговорить. Внезапно Натан Ли почувствовал, что больше не может ждать, когда его выпустят отсюда.

— Куда уехал Окс? — спросил он.

— Убрался прочь. Вниз, в долину. Успел унести ноги до того, как его депортировали. Камеры наблюдения зафиксировали, как он переходит реку по мосту. Никто не знает, куда он направился. — Она помолчала немного. — Собираешься пойти за ним?

Ему это не было нужно. Окс для него умер. Было множество способов констатировать это. Натан Ли выбрал очень осторожный: