Год ведьмовства - [35]

.

В нем в общих чертах описывалось ритуальное жертвоприношение, которое совершалось в озере в самом сердце леса, известном лишь под названием Чрево Матери. Хоть книга претерпела неоднократные редакции (некоторые страницы были вырваны, где-то – вымараны черными чернилами отдельные слова), Иммануэль удалось уловить суть ритуала. В книге утверждалось, что принесшие кровавую жертву Матери в этом нечестивом месте зачастую вознаграждались темными силами.

Далее сообщалось, что, согласно преданию, Лилит и ее сестры совершали жертвоприношения во Чреве Матери, дабы завоевать власть и привлечь удачу. То и дело поступали сведения о ведьмах, которые посреди озера резали себе вены и пускали кровь в воду, тем самым утоляя голод Матери. Некоторые уверяли, что Лилит бросала в воду отрубленные головы пленных ратоборцев. В одном отрывке рассказывалось о том, как ведьмы, с поднятыми до колен юбками, заходили на мелководье и садились там на корточки, чтобы их месячные крови стекали в воду. В книге также сообщалось, что по окончании войны, в которой Лилит и ее ковен потерпели поражение, Дэвид Форд и его ратоборцы казнили ведьм за грехи против церкви, топя их в пруду.

Далее же отмечалось, что таким подношениям всегда предшествовала своеобразная молитва, зов, которому внимал Темный Лес. Ведьмы пропевали заклинание, напоминавшее свист и шелест ветра в лесных деревьях. Или заходили на глубину пруда, попутно шепча лесу свои самые сокровенные желания. Одним словом, было очевидно, что Темный Лес требовал молитвы перед принятием жертвы, и у Иммануэль сложилось впечатление, что первостепенную роль в этой молитве играли не слова, а само действие. Крови было недостаточно. Темный Лес хотел, чтобы души, пришедшие почерпнуть его силы, обратились к нему со своими мольбами.

Под этими жуткими описаниями нашлась подробная иллюстрация пруда посреди леса. У Иммануэль руки задрожали так сильно, что заходили ходуном по открытой странице. Это было почти идеально точное изображение пруда, где она впервые встретила Лилит и Далилу. Каждая деталь рисунка совпадала с ее воспоминанием.

В иных подтверждениях Иммануэль не нуждалась. Тот пруд, где она впервые повстречала Лилит, и был алтарем Темной Матери, и первая кровь Иммануэль была принесена ей в жертву. Теперь ей было ясно как день, что если она хочет покончить с бедствиями, то должна вернуться туда и принести вторую жертву, чтобы обратить первую вспять.

Но в этом плане имелась одна проблема: Иммануэль и близко не представляла, как вернуться к пруду. В огромном лесу легко заблудиться. На то, чтобы найти пруд, могли уйти дни, а то и недели, и то, если ей вообще удастся его отыскать.

Иммануэль закрыла книгу, поднялась на ноги и подошла к Эзре.

– Ты можешь найти для меня карту Вефиля? Мне нужно взглянуть на нее.

Эзра вздернул бровь, но, к огромному облегчению Иммануэль, не стал задавать вопросов. Он только кивнул в сторону лестницы, как бы говоря: «После тебя». Спустившись, Эзра скрылся среди длинных книжных шкафов. Несколько долгих мгновений спустя он вернулся с увесистым фолиантом, таким огромным, что его переплет в ширину был примерно с плечи Иммануэль.

– Идем, – он кивнул в центр часовни.

Иммануэль проследовала за ним к треснувшей каменной плите, у которой стоял одинокий деревянный стул. Она не сразу сообразила, что это был алтарь, где первые верующие, вероятно, совершали жертвоприношения.

За алтарем находилось витражное окно, занимавшее всю стену от соборного пола до сводчатого потолка примерно в двадцати футах над головой. Левая часть витража изображала святых ратоборцев верхом на лошадях – они мчались по равнинам, обнажив мечи, пылающие Отцовым огнем. А присмотревшись, в гигантском солнечном оке Иммануэль разглядела лик самого Отца, взиравшего на то, как Его дети рвутся в бой.

С другой стороны витража бесновались демоны, легион чудищ и ведьм тщился спастись от Отцова пламени. А прячась под покровом ночи, нависала над своими исчадьями Темная Мать. Луна служила ей короной, и она рыдала кровавыми слезами.

Железная плашка под витражом гласила: «Священная Война».

– Это нечто, согласись? – сказал Эзра, глядя на витражи, и его щеки окрашивались красным от лучей света, пропущенных сквозь языки пламени. – Целый легион обратился в прах, как по волшебству.

Иммануэль уставилась на него в немом шоке. Его слова граничили с откровенным святотатством – грехом, за который кого угодно, кроме преемника пророка, могли бы покарать публичной поркой. Она перевела взгляд в левый угол витража, где сжимался от страха маленький темнокожий мальчик, в то время как Отцово пламя пожирало женщину, которая, возможно, была его матерью.

– Но это было не волшебство, – проговорила она, когда к ней наконец вернулся дар речи. – Ратоборцы воззвали к милосердному Отцу, прося, чтобы Он избавил их от ведьм, и Отец ответил на их молитвы даром священного огня. Он спас всех от проклятия и не дал им сгинуть от рук Темной Матери. Огонь был Его благословением.

Глаза Эзры сузились, и он поднял на витраж полный нескрываемого презрения взгляд.

– Так сказано в Священном Писании.