Год со Штроблом - [39]

Он ей такой возможности не предоставит! Кто же работает на совесть, если не он! И если у кого и есть право убрать с дороги случайные препятствия, обернувшиеся ловушками, то у него! Оценка Верой его действий поспешна, а он и пальцем не пошевелил, чтобы ее переубедить. Не счел нужным. Единственный довод — хорошая работа. И бригады ДЕК повсюду ее показывают. Зазубрина ни при чем, это исключение. Но все же, признай он принародно ее существование, ему пришлось бы вместе с секретарем парторганизации писать докладную с подробным обоснованием причин повреждения. Раз они ему неизвестны, дело дойдет до расследования. Представители генподрядчика, встревоженные полученным сигналом, начнут все проверять, придираться по пустякам. Будет упущено время, которое потом ДЕК никак не наверстать, как бы отлично они ни работали.

— Нет, — сказал Штробл Шютцу, — у нас один путь: избавиться от зазубрины. Быстро, четко, и чтобы по возможности никто не заметил. Тягомотины расследования мы себе позволить не можем.

Штробл заметил, что Шютц сомневается, прежде чем тот сам разобрался в своих чувствах. Сказал нетерпеливо:

— Тогда ответь мне, как ты с этой мерзкой историей предстанешь перед советскими товарищами? Наберешь полный рот воды, когда придется отвечать на их вопросы? Если так, валяй. А пока вот что: уйдем-ка отсюда, не то поймут еще, что дело пахнет паленым.

Они спускались по лесам, решив вернуться в кабинет Штробла. Навстречу им — Юрий. На лесах не больно-то разминешься. Оказавшись на одном уровне опалубки с Юрием, Шютц невольно остановился. Юрий тоже. Протиснувшись между ними, Штробл по-дружески похлопал Юрия по плечу и спросил:

— Ты уже завтракал?

Юрий согнул руку, так что вздулись бугры мускулов: вот, дескать, как я подкрепился! Все трое рассмеялись.

— Не знаю, — сказал Шютц, когда они расстались с Юрием. — Мне что-то не по себе при мысли, что мы просто «затрем» зазубрину, будто ее и не было.

— А каково, по-твоему, мне? — спросил Штробл. — Вот выясню, чья вина, и полетит он у меня вверх тормашками!

«Полетит вверх тормашками», — сказано зло, но не слишком уверенно, и Шютц это заметил. Ему показалось, будто и Штробла собственные слова не удовлетворили. Тот велел фрау Кречман принести табель с отметками за качество Зиммлера и Вернфрида за последние десять дней, вместе с Шютцем просмотрел их и остановил свой выбор на Зиммлере, хотя у Вернфрида оценки в последнее время были чуть повыше. К Зиммлеру пришлось пойти Шютцу, Штробл решил, что сам поговорит с инспекторами отдела технического контроля.

— Им придется все скормить по ложечке, иначе они нам навстречу не пойдут, — объяснил Штробл.

Вечером они собрались вместе: Штробл, Шютц, Зиммлер и двое из техконтроля. Они поставили свои условия. Главное из них: после устранения дефекта трубопровод будет подвергнут самому жесткому контролю, а результаты рентгеноскопии запротоколированы.

Штробл кивнул.

— Результат испытаний покажет, — сказал он, — продолжим ли мы работу на этом участке трубопровода или приостановим. Высший закон для нас — соблюдение правил безопасности. Тут ответственность целиком на нас!

После этого инспектора из техконтроля смягчились. Предложили произвести сварочные работы ближайшей ночью, откладывать дальше смысла нет. Штробл согласился с ними. Его предложение — поручить сварку Зиммлеру.

Те покачали головами. Они имели в виду Вернфрида — у того в последнее время оценок ниже одной и одной десятой не было. У Зиммлера — одна и две десятых. Но если Штробл настаивает, они не возражают.

— Ну, так что, Губерт, возьмешься? — спросил Штробл.

Зиммлер переводил взгляд с одного на другого, вопросительно посмотрел на Шютца.

— Говори, — подбодрил его Шютц.

Зиммлер передернул плечами. Вид у него при этом был не слишком уверенный. Потом выжал из себя:

— По-моему… Пусть сперва Шютц скажет, что он думает.

— Я тебе задал вопрос, — оборвал его Штробл. — Возьмешься?

Нежные, как у ребенка, щеки Зиммлера зарделись. Он завертел головой туда-сюда.

— Возьмусь ли? Взяться-то можно, почему не взяться, а?..

— За чем же дело стало, — Штробл поднялся. — Можно начинать. Для полной ясности и чтобы никто не наложил в штаны, скажу: вся ответственность на мне.

Два часа спустя они стояли перед трубопроводом. Шютца даже пот прошиб. Он не сводил глаз с Зиммлера. Рука, сжимающая сварочный аппарат, не дрогнет — сейчас нет ничего, что могло бы отвлечь Зиммлера.

— Появись сейчас Юрий, я не знал бы, что ему сказать, — тихо проговорил Шютц.

— Правду, конечно, — откликнулся Штробл. — Но лучше, чтобы он не приходил. И себе, и ему нервы сбережем.

— Повезло еще, что у нас пока нет ночной смены, — заметил один из техотдельцев.

— Со следующей недели мы вводим ее и у нас, — прошептал Штробл, — и тогда мы быстро впишемся в плановые сроки.

Он видел — все шло хорошо. На уверенную руку Зиммлера можно положиться, на остальных тоже. Вспомнился минувший день. Вскоре после обеда в боксах главной установки раздались голоса:

— Где Вера? Быстрее! Ново-Воронеж вызывает Веру! Поторопитесь — это Олечка вызывает Веру!

И она пробежала мимо Штробла с каской в руках, с летящими волосами и раскрасневшимися щеками.