Год со Штроблом - [22]

— Есть-то они есть, — вмешался Зиммлер, он один оставался серьезным, — просто случается, что у человека нет нюха на грибы.

«Грибы, — подумалось Шютцу. — Я ведь тоже помню откуда-то одну историю про грибы, которую при мне рассказали. Набрали полный котелок грибов в лесу под Черниговом. А потом «Иван» бросил гранату прямо туда, где в кастрюле над костром упревали грибы, прямо туда. А потом началась немыслимая заваруха… Я тогда был еще маленький, — вспоминал Шютц, — было мне лет пять-шесть. Мы сидели на зеленой поляне у самой кромки футбольного поля, я рядом с отцом, и наблюдали, как Герман Байер в бело-зеленой футболке гоняет мяч по полю. Один раз коричневый кожаный мяч подкатился совсем близко к нам, но Герман Байер подхватил его, высоко поднял над головой и выбросил в поле, а рядом с нами кто-то кричал: «Забей им, Герман, забей!» По-моему, историю с грибами рассказал один из тех крикунов. Сегодня мне его лица не вспомнить, но хотел бы я знать, как он выглядел, рассказывая историю о грибах, о том, как «Иван» бросил гранату, а потом началась немыслимая заваруха…»

А Зиммлер продолжал громко разглагольствовать о том, что если на грибы нет нюха, можно искать до скончания века, можно даже наступать на них и все равно не заметить. Вот, скажем, плотник Вернер из его деревни…

— Ого-го! — обрадованно воскликнул Эрлих. — Плотник Вернер, твой земляк! Помнишь, как мы собрались по ежевику? С нами пошел еще этот блондин из второго цикла. Значит, так, Зиммлер, я и тот, из второго цикла пошли…

Шютц подумал о том, что из второго цикла он вообще никого не знает. Но с сегодняшнего дня важно, чтобы они добивались своего вместе. Но чего? И как? Спроси его кто-нибудь об этом, вряд ли он сумел бы ответить. Разве что в самых общих чертах. А ведь он сам всегда был противником неопределенности. «В ближайшие дни, — думал Шютц, — придется переделать сотни дел, о которых я до сегодняшнего дня и представления не имел; где-то далеко от меня сидит сейчас Фанни, печатает на своем «тастомате» и не знает, какие трудности ожидают в будущем ее и меня».

Через стол к нему перегнулся Юрий. Зинаиде пришлось переводить Шютцу.

— Он хочет рассказать тебе одну историю, — начала Зинаида, подняв брови. — У Юрия была тетка, в молодые годы болтушка, каких мало. Однажды собралась большая компания, все говорили, перебивая друг друга, шум стоял страшный, а она сидела, не произнося ни звука. Слушала всех, а сама и словечка не промолвила.

Зинаида выслушала окончание рассказа Юрия, с трудом удерживаясь от смеха, кивнула и продолжила:

— Обычно она болтала без умолку, и молчаливость нанесла ей страшный удар, которого она не выдержала. Слишком большая буря поднялась в груди. А грудь у нее была большая, говорит Юрий. Три недели спустя она умерла. Юрий спрашивает, нет ли у тебя тоже бури в груди?

Шютц не выдержал, рассмеялся:

— Скажи Юрию, что бури нет, просто ветерок поднялся. Но вы меня предупредили: я его выпущу на волю.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно кивнул Юрий.

Поднялся сидевший напротив за круглым столом Штробл, постучал вилкой по бокалу. Володя, раскатисто хохотавший над какой-то шуткой Вернфрида, понизив голос, призвал всех к тишине.

— Дорогие друзья, — взволнованно начал Штробл, — в эту минуту мне хотелось бы…

«Хорошо, что Штробл взял слово именно сейчас, — подумал Шютц. Он не очень-то внимательно прислушивался к его словам, в этот вечер его обуревали собственные мысли, но ощущал тем не менее, что все, кто тут есть, разделяют чувства Штробла, пусть у одного это выражено более, а у другого менее отчетливо. Тост Штробла завершился звоном рюмок и бокалов. Наступившую затем едва ли не благоговейную тишину нарушил какой-то шум в коридоре, и Зинаида воскликнула:

— Саша! Наконец-то!

Это был он. Саша подталкивал вперед невысокого, кряжистого мужчину, у которого конец шарфа вылез и свисал из куртки, а меховая шапка сползла на затылок. Саша встал рядом с ним и обнял за шею.

— У Олега сын родился! — объявил он.

Олег кивнул, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Он улыбался, и на его щеках появилась ямочки. На ногах приятели держались не слишком твердо. Особенно больших усилий стоило Саше, с трудом сохранявшему равновесие, членораздельно повторить то, чего, по его мнению, не поняли, ибо в комнате было на удивление тихо.

— У… Олега… сын… родился!..

— А вы, — негромко, с возмущением проговорила Зинаида, и все услышали, как она глубоко вздохнула, — вы пришли сюда выпивши!

Несколько замечаний по поводу внезапного появления друзей Шютц все-таки расслышал.

— Нет, ты посмотри на них, — прыснув, говорил кому-то Эрлих. — Именно так я и представлял себе радости отцовства!

Зинаида подошла к Саше, решительно махнув рукой Володе, наполнившему рюмки, чтобы выпить за здоровье сына Олега: остановись, мол.

— Вы откуда явились? — спросила Зинаида с угрозой в голосе. — В таком виде были в больнице?

Олег кивнул. Говорить он предоставил Саше. Тот объяснил, что к Кисловым они пришли, чтобы сообщить новость. А сейчас возьмут такси и поедут в больницу!

— Не верьте ни одному их слову! — воскликнула Зинаида. Голос со дрожал. — Ни в какую больницу они не звонили, и никто им о рождении сына не говорил.