Год рождения 1921 - [73]
– Ты больной. Живи здесь.
Дал мне две комнатки при штабе бригады. Но ко мне повадилась штабная молодежь. Тогда Вальченко рассудил так: «Раз ты так веселишься, поезжай в свой дивизион».
Поехал. Дивизион стоял тогда в Попово-Костельно при Нареве. Я прибыл как раз перед 7 ноября 44-го года.
Там же стояла бригада днепровской речной флотилии. И вот эти сопляки носят тельняшки, а мои, из тихоокеанского флота, – ходят в зеленом. Испортили мне весь праздник.
Сижу, выпиваю – прибегают:
– Товарищ капитан, там ваши дерутся.
Я выхожу – тут же перестают драться.
Возвращаюсь, наливаю – опять бегут:
– Товарищ капитан, там опять ваши подрались.
Перепил один офицер из флотилии. Стал задирать моего начштаба Ваню Савченко. Мы вызвали морячка в садик, Ваня как врежет ему – тот нырнул в подстриженные кусты. Мы постояли, постояли – ушли. Потом пришли посмотреть – его уже нет. Видать, унесли.
После этого нас отправили в резерв фронта, а потом на Магнушевский плацдарм южнее Варшавы, с которого началась Висло-Одерская операция.
Скоро наступать, а у нас – ни одного снаряда. Снаряды грузили на станции польского городка Ласкажева. Комбриг послал меня подогнать подвозку. Еду через Ласкажев, вижу – стоит «студебеккер» с опознавательными знаками моего дивизиона. А я им говорил: «Нигде не задерживаться. Сразу на станцию».
Подъезжаю – стоит выпивший старшина моего дивизиона Торгашев. Я на него:
– Мерзавец, уже выпивон начал! Ты что тут делаешь?
– Торговая операция.
Объясняет, что нашел где-то в лесу склад немецкого крахмала в мешках из крафтбумаги. И сейчас пригнал машину крахмала какому-то торгашу-поляку. И тот уже грузит нам бимбер, сало, колбасу.
– А Вы, товарищ капитан, зайдите-ка пока в комнату.
Захожу. Выпили бутылочку бимбера и скушали фаршированную рыбу – первый раз за войну.
Ординарцем тут у меня был Постников, архангельский помор. Абсолютно невозмутимый, никогда не бегал – только трусцой. Раз я ему говорю: «Постников, принеси горячей воды голову помыть». Выхожу из блиндажа по пояс голый. Он льет мне на голову, мылю, мою. Намылил во второй раз – вода кончилась. Постников с ведром поспешил трусцой на кухню метров за триста. Морозец. Я, с намыленной башкой, чуть из штанов не выпрыгиваю.
Вся бригада со смеху каталась, вспоминая, как я голову мыл.
Я его сделал командиром орудия. Был хорошим командиром, а ординарцем – так себе.
Здесь мой дивизион понес большие потери. С одной из огневых позиций мы дали залп по узлу сопротивления. Собирались дать второй. Сзади нас стояли 160-миллиметровые минометы. У них неполное сгорание зарядов, и при стрельбе они осыпали нас фонтанами огненных брызг. Этих минометчиков засекли, и по ним издалека ударила 210-миллиметровая батарея. Все шло с большим недолетом и, в основном, вмазало нам. Я потерял 18 человек, самых хороших ребят. Они первыми повыскакивали из укрытия перезарядиться для второго залпа – их и накрыло. Я был на НП в восьмистах метрах и все видел.
Перед Висло-Одерской операцией дни сперва стояли кислые, а потом ударил мороз.
Наступление началось 14 января 45-го года. После войны немецкий военный историк Меллентин так писал об этой операции: «Европа не знала ничего подобного со времен гибели Римской империи».
Мощная артподготовка – еще затемно. Рассвело – пошла пехота вместе с танками прорыва. Фронт был прорван. Под прикрытием нашего огня в прорыв двинулась 1-я танковая армия, махина в 800—1000 танков, колоннами, по шоссе на запад. Немцы уже не стреляли. Танки проскочили линию фронта, поле и километра через полтора напоролись на вторую линию обороны. Танки стали рассредотачиваться по полю. Снег, грязища… Командующий 8-й Гвардейской армией В. И. Чуйков приказал: «Дайте огня всеми дивизионами». Мы в открытую развернулись на поле. Немцам было не до нас. Установки были уже заряжены. Дали залп по лесу, по обе стороны шоссе. Это был единственный случай, когда я видел залп всей бригадой. Один дивизион стрелял через меня. В таких случаях, если некуда укрыться, народ прячется под машины. Мало приятного. Я стоял между машинами, и меня здорово отлупасило камнями с яйцо.
Немцы по сторонам шоссе были растрепаны этим залпом вчистую. Один наш разрыв с двухэтажный дом, воронка – метра два глубиной и пять-шесть метров в диаметре. В залпе дивизиона 140 снарядов, а здесь стреляло четыре дивизиона.
Мимо нас полем двинулись танки. Совсем рядом 300—400 машин. Страшная гарь от солярки. У танка две выхлопных трубы. Как взревет – дышать нечем.
Нам повезло – выскочили на шоссе раньше танков, и они нас не зажали. Танки шли колонной впритык друг к другу. Мой дивизион был придан танковой бригаде. Был приказ: «Вперед и все!»
Гнали весь день по шоссе на запад без боев. Сначала был со своей танковой бригадой. Потом практически ее потерял. Впереди оказались только две танковые роты. Я шел за ними впереди своего дивизиона на «виллисе». За мной – «додж-3/4» с охраной. Немцев не видел. Наверное, они уходили от шоссе. Мы гнали на Познань.
Сильно похолодало. Шоссе покрылось льдом. Думаю: придет полдивизиона. Я прозяб до синевы: не одел ватные штаны. Штаны ехали сзади, в штабной машине. Когда стало совсем невмоготу, сказал шоферу: «Сворачивай к первому жилью».
Предлагаемый вниманию читателей сборник знакомит с жизнью и революционной деятельностью выдающихся сподвижников Чернышевского — революционных демократов Михаила Михайлова, Николая Шелгунова, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, Владимира Обручева, Митрофана Муравского, Сергея Рымаренко, Николая Утина, Петра Заичневского и Сигизмунда Сераковского.Очерки об этих борцах за революционное преобразование России написаны на основании архивных документов и свидетельств современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга о великом русском ученом, выдающемся физиологе И. П. Павлове, об удивительной жизни этого замечательного человека, который должен был стать священником, а стал ученым-естествоиспытателем, борцом против религиозного учения о непознаваемой, таинственной душе. Вся его жизнь — пример активного гражданского подвига во имя науки и ради человека.Для среднего школьного возраста.Издание второе.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.
Литературный портрет знаменитого норвежского писателя Юхана Боргена с точки зрения советского писателя.
Перед вами дневники и воспоминания Нины Васильевны Соболевой — представительницы первого поколения советской интеллигенции. Под протокольно-анкетным названием "Год рождение тысяча девятьсот двадцать третий" скрывается огромный пласт жизни миллионов обычных советских людей. Полные радостных надежд довоенные школьные годы в Ленинграде, страшный блокадный год, небольшая передышка от голода и обстрелов в эвакуации и — арест как жены "врага народа". Одиночка в тюрьме НКВД, унижения, издевательства, лагеря — всё это автор и ее муж прошли параллельно, долго ничего не зная друг о друге и встретившись только через два десятка лет.