Год охотника - [25]

Игоря Максимильяновича взбесила наглая самоуверенность Хорошенького.

Но что же оставалось думать бедному капитану милиции?

"В этой жизни всё приходится отвоёвывать с боем, - считал он. - Разве я не заслужил?.. Сельсовет, правда, дал разрешение и материалы на расширение. Но сколько ни привлекай население помочь - всё впустую. Помашут пятнадцать суток топором, повозят рубанком по доскам - и домой. Да и сыновья... Гоняют в своих "косухах" на служебном мотоцикле, наперегонки с лешаковским Орликом: коня пасут, называется! Только кур распугивают, а пристройка так и стоит недоделанная. Зато теперь всё будет по справедливости!"

Аркадий Петрович гордо удалился в "почти свою" резиденцию. Франц вдруг тут же вспомнил, где видел музыкальный будильник и эту надутую физиономию...

Он из принципа решил: "Оформлю! Через себя - сохраню фермеру дом и усадьбу. Может, Виктор Зуевич ещё сто раз передумает! Сгоряча нельзя такие подарки делать. Сохранить обязательно... И выполнить просьбу вдовца."

Что-то он хотел уточнить у Степнова...

Но не успел сосредоточиться: из-за угла дома вынырнул Бурханкин и отчаянно замахал.

- Фима, скорее... - Бурханкин показывал рукой на дом.

Франц поторопился: егерь был ужасно встревожен, даже при посторонних назвал его Фимой!..

- Тимофеевне плохо!

Со словами: "Кому сейчас легко?.." - Франц отодвинул Бурханкина, ворвался в дом, распахнул спальню и увидел на проклятой кровати сведённое судорогой тело медсестры...

Избавлю вас от натуралистических подробностей! (Они уместны при описании погоды или фасона нового платья.) Скажу только, что Игорь Максимильянович подоспел вовремя...

*** Пирожки с начинкой

Вечером, возле палаты интенсивной терапии, где только что промыли желудок Тимофеевны, доктор Рубин терпеливо объяснял Францу:

- Явная случайность. Поела чего-то. Продукты ведь почти полдня стояли в открытую. - Он вытер испарину, крупными прозрачными каплями выступившую на массивном лбе. - Тут на такой жаре кто хочешь испортится!

Франц смолчал, но ушёл, не убеждённый. Дома выпустил Фомку погулять и решил пообщаться с компьютером. Намучавшись с форматированием и сохранением текста, от имени Степнова составил доверенность на ведение хозяйства и пользование домом.

Когда под дверью раздался звонкий лай, почти всё было сделано.

- Фомка, иду-иду! Оголодал, дружочек?.. - Франц, открыл собаке. - Я тебе вкусненького припас... О-о, да ты, я вижу, тоже обо мне подумал!

Аккуратно, чтобы не порвать ручки, он вынул из собачьих зубов пакет, отнёс его в кухню на стол.

Фомка бросился к миске, будто неделю не был кормлен. Нос утонул в пластмассовом детском горшке, кончики ушей подметали пол, стройные сильные лапы чуть согнулись и дрожали от напряжения.

- Это любезная Евдокия Михайловна о моём Фомушке "позаботилася". Знай, дружочек, кого благодарить!

(Франц с удовольствием вспоминал мягкий говорок поварихи. Даже в песне на поминках прозвучало: "...с могилой обвеньчаться молодцу".)

- А что ты мне принёс?.. - Игорь Максимильянович вдруг понял, что голоден. На поминках он и поесть-то толком не успел.

Пока Фомка трапезничал, он открыл пакет, где оказался завязанный узлом целлофановый мешок. Сквозь него просвечивался масляный пергамент.

Франц вынул угощенье, перевернул пакет вниз ручками. Начав с дна, стал распрямлять целлофановые швы (терпеть не мог мятые сумки). Тут на пол выскользнул прямоугольник меню из "Охотного".

На чистой оборотной стороне было выведено фиолетовым карандашом: "Приятного аппетита!".

- Фомушка, если бы ты так не спешил, вместе б сейчас поели! - он достал из серванта фаянсовую тарелку с выпуклыми рыбками и крабами.

Как только раскупорил целлофан и развернул пергамент, пёс тут же забеспокоился.

- Ага, дружочек, завидуешь! - злорадничал хозяин, живописно выкладывая произведения кулинарного искусства: кусочки мяса в тесте, украшенные крупными смородинами. - Ладно уж, так и быть, понюхай!

Тот отвернулся.

- Да ты что, обиделся? Или ошейник раздражает?.. На, смотри, как вкусно!

Охотник разломил пирожок и стал тыкать в коричневый нос.

Но Фомка уже не просто отвернулся. Он зарычал, он ушёл в угол, у него шерсть на загривке встала дыбом.

Франц возмутился.

- Ах, ты, волчья сыть, травяной мешок! Ешь сейчас же! Что тебе не нравится?

Спросил - и вдруг задумался, вдруг вспомнил: так же скалился Фомка, когда они нашли издохшего сторожевого пса...

- Я понял, дружочек, - извинился Игорь Максимильянович, покосившись на аппетитное блюдо. - Что, опять к доктору обращаться?.. - Он взял "меню" из ресторана, начал рассматривать. - Нет, прежде наведаемся в этот заповедник...

В "Охотном" гостям были рады. Диким вепрем, смертельным подручным богини охоты, оскалилась на стене кабанья морда - новоприобретение ресторана.

- Поужинать, Игорь Максимильянович? - осведомился метрдотель.

Франц огляделся.

В углу, на любимом месте Франца, ужинала обширная пара Хорошеньких. Супруги увлечённо пополняли энергию, затраченную на медсестру Тимофеевну. Между ними с трудом втиснулись Тарас Григорьевич и Селена.

Все четверо одновременно склоняли головы над столом. Челюсти и губы шевелились в такт.