Год маркетолога - [46]

И потом каждый год за эти летние две недели удавалось смыть, измельчить и растворить без остатка все плохое, что накопилось за зиму, хотя, по правде, особенно ничего и не накапливалось. Но все равно мы возвращались домой отдохнувшие и сильные – и каждый сам по себе, и вместе, как два близких и любящих человека. Мы даже перестали спорить по поводу ребенка. Ирина сказала, что она еще не готова, но точно знает, что родит не позже тридцати, это самый нормальный возраст, мне будет сорок – тоже отличный возраст, чтобы стать отцом. И я с этой логикой легко согласился – так было хорошо вдвоем, что с трудом даже и представлялось, как в нашу жизнь войдет еще один родной человек. В любом случае женщины в этом понимают гораздо больше, и ждать до Ирининых тридцати оставалось не так уж долго.

И вот получалось, что именно тогда, когда первый раз этот совместный отдых был нам совершенно необходим, потому что, несмотря на правильные слова, которые мы оба умели вовремя произносить, и на то, что нам, как и раньше, было удивительно хорошо в постели, – несмотря на все это, стало чуть холоднее в доме – а так не хотелось выпускать привычное тепло. Получалось, что именно в этом году наш совместный отдых не складывался. Еще весной мы собирались на Крит, слава богу, с шенгенской визой не зависишь от туристических агентств: покупаешь билет, бронируешь отель, заказываешь машину – все просто; и уже все забронировали и даже выкупили билеты – хорошо, что не по самому дешевому тарифу, по которому билеты сдать невозможно, жизнь научила не делать подобные глупости, – все как всегда. Но потом оказалось, что у Ирины тренинг во Франции на целую неделю, потом самая жара и куча детей на пляже, Андрей не определился с отпуском, и все это как-то не сразу, среди других более важных дел, и кажется, что можно еще к этой теме вернуться – лето длинное, до сентября, а к концу июня оказалось, что ни лета, ни сентября у нас вместе не получается.

– Как-то все не так в этом году, – сказала Ирина с сожалением, когда мы сидели вечером на кухне и пили чай.

По телевизору рассказывали новости с экономического форума, и по новостям этим выходило, что никакая у нас уже не деревня Гадюкино, в которой непрерывно идут дожди, а все наоборот, и наш бывший деревянный рубль совсем скоро станет резервной валютой. Что же, если права Ирина, и у нас что-то не так, то хоть внешний фон щедро компенсирует наши маленькие семейные неурядицы.

– Давай я приеду к тебе во Францию, забьем на этот Крит, отдохнем на севере Франции, тем более что ты там уже будешь.

– Ну да, – странно усмехнулась Ирина, – ты и на этот раз хочешь на билете сэкономить.

– Ируся, перестань, я хочу, чтобы мы отдохнули вместе, и предлагаю разные варианты. Не Франция – давай еще куда-нибудь поедем, меня все устраивает.

– Да я шучу, не сердись. Я просто хотела солнца и моря и совсем не хотела сидеть под дождем.

– Никто тебе не предлагает сидеть под дождем, есть же места и кроме Крита, давай искать. Ты будешь искать или я?

– Я, – наконец-то она улыбнулась. – Ты хороший. Ты даже сам не знаешь, какой ты хороший.

– Ну да, – охотно согласился я, – поэтому у меня такая замечательная женщина...

– ...девушка.

– ...девушка, как ты. – На этом месте я хотел вернуться к реляциям о многополярном мире, укреплении рубля, ослаблении доллара, росте цен на нефть – всему тому непомерному изобилию, от которого и нам доставались маленькие кусочки, но у Ирины была другая повестка дня.

– Что будешь делать, – неожиданно спросила она, – ты решил?

– О чем ты? – я понял не сразу.

– Костик, пожалуйста, не притворяйся, что ничего не произошло. Я рассказала тебе о твоем начальнике. Ты ничего мне не сказал, да и не должен был. Но какие-то выводы для себя ты должен был сделать. Можешь мне не говорить, но для себя-то ты должен решить, что будешь делать дальше?

– Продолжай, – сказал я, убрав звук телевизора.

– Ты хочешь знать, что думаю я?

– Да.

– Ты уверен?

– Да.

– Костик, он разводит тебя, как всех разводил эти годы. Единственное, в чем он не врет, так в том, что собирается уходить, потому что еще один год ему не протянуть, все его дела обязательно вскроются. Так что я верю, что он собирается уходить, но совсем не верю, что ты его заменишь.

– Почему?

– Потому что у тебя нет ни одного подтверждения, кроме его слов, которым грош цена. Американцы мало знают тебя, когда Андрей скажет, что уходит, они перепугаются и пришлют своего человека.

– И что ты предлагаешь мне делать? – Ирина точно и болезненно попала в маленькую язвочку, которая разъедала меня изнутри с тех пор, как я понял, что больше не верю Андрею.

– Я всего лишь предлагаю тебе определиться с тем, что ты хочешь, – без тени улыбки сказала моя умная и целеустремленная женщина. – Я тебе предлагаю сделать то, что ты все время предлагаешь другим, – определиться со своими приоритетами. До сих пор все, что ты хотел в жизни, все, за что другие душу продают, доставалось тебе просто и без борьбы – квартира, хорошая работа, красивые девушки и даже такая жена, как я.

– И ты хочешь сказать, что этот этап накопления капитала, судя по всему, закончился и, если я чего-то хочу, мне надо за это побороться.