Год крысы - [38]

— Он там… У главного, — Матросов мотнул головой в сторону дверей. — Скоро выйдет…

Ксюша кивнула и отвернулась. Матросов потоптался на месте, все так же держа коробку в руках. Ксюша почувствовала на себе его пристальный взгляд.

Наверное, уже слышал про Дрыкина. И про то, что бабушку перевели… Вся больница судачит о том, как Ксюша подкармливала хлебом больных из пятого отделения и что из этого вышло. Ну и пусть! Наплевать!

Матросов поставил коробку на асфальт и опять запустил руки в багажник.

— Это я не для Бэхи… — почему-то пояснил он. — Это меня завхоз попросил…

Ксюша равнодушно кивнула. Ей до этого абсолютно не было дела.

Матросов выгрузил еще одну коробку и опять попробовал поймать Ксюшин взгляд. Ксюша отвернулась. «А здоровенный-то какой! — с раздражением подумала она. — Ишь, ручищи! А торчит при больнице. Коробки грузит. Шел бы лучше делом заниматься!»

В это время из дверей вышел оживленный Бэха, на ходу пряча во внутренний карман какую-то накладную. При виде Ксюши он насторожился. Ксюша покосилась на Матросова — ей не хотелось говорить при нем, но другого выхода не было.

— Бэха, одолжи мне денег! — глядя прямо в глаза, без предисловий начала она.

— Что? Денег? — рассеянно спросил Бэха.

— Да.

Оживление Бэхи окончательно прошло, и он едва заметно поморщился.

— Знаешь, у меня правило — в долг никому не давать, — сказал Бэха, всем своим видом показывая, что ему неприятно говорить эти слова. — У меня отец родной попроси — я ему скажу то же самое.

— Я отдам, Бэха. И проценты заплачу хорошие! — сказала Ксюша.

Бэха принужденно рассмеялся.

— Дело не в процентах. Я же говорю — у меня правило… Да и вообще… А сколько тебе нужно?

— Ерунда… Пять тысяч долларов.

Бэха вытаращил глаза.

— Ничего себе ерунда… С каких это пор пять тонн зелени — для тебя ерунда?

— У тебя же есть, Бэха! Я знаю. А у меня скоро будут деньги, много… Я возьму кредит под жилье. И тогда… Но мне деньги нужны срочно! Будь человеком, Бэха! Дай! А проценты проси какие хочешь!

— Вот чудачка… Проценты! Да мне смысла нет, — сказал Бэха. — У меня все деньги в обороте. Я с каждой тысячи за три дня зарабатываю еще одну. А ты говоришь проценты… Да и нет у меня денег. Нет!

Ксюша краем глаза заметила, что Матросов хочет что-то сказать, и раздраженно дернула плечом. И этот еще тут! Что ему нужно? Не очень приятно, когда посторонний присутствует при том, как ты что-то просишь и тебе отказывают.

— Ну, ты все выгрузил? — спросил Бэха Матросова.

— Да.

Бэха захлопнул крышку багажника и вопросительно посмотрел на Ксюшу. Ему пора уезжать. У нее еще есть вопросы?

Ксюша стояла, с досадой закусив губу.

— Впрочем, есть один вариант… — вдруг вспомнил Бэха.

— Что за вариант?

Бэха некоторое время изучал ее лицо, как будто прикидывая, стоит говорить об этот варианте или нет.

— У тебя какая группа крови?

Ксюша фыркнула — глупость какая-то, при чем здесь группа крови? — и пожала плечами:

— Откуда я знаю…

— Когда тебя принимали на работу в больницу, обязательно делали анализ.

— Я не помню. Кажется, сказали, как у всех…

— Кажется или как у всех?

— Как у всех.

Бэха вздохнул и развел руками.

— Как у всех — не подходит. А так можно было бы заработать.

Он сел в машину и приготовился захлопнуть дверь.

— А какую надо? — спросил молчавший до сих пор Матросов.

— Что?

— Ну, эту… группу…

— Четвертую, — строго посмотрел на него Бэха. — И резус.

— Отрицательный?

— Да. Очень редкое сочетание. А тебе что?

— Да так. Ничего, — Матросов опять переступил на месте. Потом сказал. — У меня как раз такая группа.

Бэха пристально на него посмотрел.

— Ты уверен?

— Да.

— Точно?

— Сто процентов!

Собственно здесь, с этого разговора о деньгах и группе крови, и началась вся эта история.

* * *

Клиника, в которую отправились Бэха с Матросовым, располагалась в очень приличном районе, не самом дорогом, но, безусловно, престижном, на тихой улочке с историческим названием, упоминавшимся еще в повестях Александра Сергеевича Пушкина. Двухэтажный особнячок, с накладными дорическим колоннами по фасаду и чьим-то профилем в бакенбардах на гипсовом медальоне, украшающем фронтон, отделял от улицы палисадник, заросший акацией и сиренью. Рисунок кованой решетки многократно повторял вычурный вензель неизвестного “К”; от решетки вглубь палисадника вела выложенная плиткой дорожка. Симпатичный такой особнячок, только что отреставрированный и выкрашенный свежей краской в два цвета — белый и голубой.

Привинченная рядом с калиткой бронзовая табличка стилизованной елизаветинской вязью сообщала:

Клиника “Счастливый шанс”

донорские операции

имплантация органов

- “Счастливый шанс ” — хмыкнул Бэха, показывая, что очень критически относится к клинике и напомнил Матросову: — Мы идем только для того, чтобы все узнать!

Матросов кивнул.

Семен Семеныч с ними в клинику не пошел. Для того, чтобы Семен Семеныч не мешался под ногами и не задавал лишних вопросов, Бэха отправил его в гараж, расплачиваться с рабочими.

Приятели нажали на кнопку звонка, помещенную под табличкой, трижды прожурчала мелодия звонка, калитка дрогнула и отворилась. Приятели вступили на дорожку к дому.

Пошаркав ногами о колючий синтетический коврик на крыльце и с трудом просочившись за высокую старинную дверь с тугой пружиной, они оказались перед лестницей в пять ступенек, каждую из которых украшал вазон с цветами, поднялись наверх, управились с еще одной исполинской дверью и вошли в просторную современную приемную, в одной части которой расположились углом два дивана шикарный белой кожи для посетителей, а в другой был организован деловой уголок с регистрационной стойкой, телефонами, картотекой и двумя компьютерами. С их появлением три восточных трубочки-колокольчика над дверью издали приятный “донг-динг”, сообщая персоналу о приходе посетителей.