Год Иова - [9]

— Сделал со мной? — холодно усмехается Джуит. — Сьюзан, я почти сломал жизнь этому человеку. Я никогда не забуду этого и никогда себе не прощу.

— Ерунда. Если в тот день кто-то и сломал жизнь Джону Ле Клеру, то это был он сам. Он был взрослым мужчиной, Оливер. Он знал, что делает. Ты был ещё ребенком.

— Мне было одиннадцать лет, — отвечает он. — Я был не младенцем.

— Он вызвал у тебя отвращение и испуг, и ты испугался.

— И что есть мочи помчался доносить на него. Это было подло, вероломно, ужасно. — Он снова окунает швабру в мыльную воду и, шлёпая ею об пол, начинает мыть линолеум в другом месте. — Я это знал. И знал, что он не может с собой совладать. Не спрашивай, как я узнал об этом. Есть вещи, которых просто нельзя объяснить.

— Оливер, жалкая должность директора крохотного общественного театра — вот все, чего этот человек лишился. Он не попал ни под суд, ни в тюрьму. Об этом не было ни слова в газетах Папа позволил ему легко отделаться, чтобы оградить тебя от огласки. Ты же не думаешь, что он помер с голоду? — обронила она короткий смешок — Должно быть, он устроился на работу в другом крохотном театре в другом маленьком городе, не правда ли? И несомненно жил счастливо, развращая маленьких мальчиков сколько душе угодно. Иногда ты бываешь таким идиотом.

— Надо бы сменить воду, — говорит он.

— Прости за моё упрямство, — говорит она. — Я рада, что ты пришёл. Все эти годы я скучала по тебе. Мне всегда было не по себе от того, что мы жили врозь. Я счастлива, что ты снова здесь появился — и вовсе не потому, что ты делаешь за меня эту грязную работу. Ты был нужен мне, Оливер. И ты нужен мне.

Он выливает воду из зелёного ведра в раковину. Воды меньше, чем грязи. Он насыпает в ведро новую пригоршню моющего порошка. Вода прекращает стекать, и раковина остаётся наполовину полной. Он засучивает рукав и погружает руку под воду. Чем это засорился сток? Он вынимает какой-то засаленный ком. Собачья шерсть. Он не мыла пол с тех пор, как погиб Ламберт. Он кидает* мокрый клок шерсти в белый пакет для мусора. Раковина опорожняется, издавая засасывающий звук Он ставит ведро под кран, открывает мощную струю горячей воды. Он смотрит на неё. Она стоит в дверном проёме в потрёпанных синих джинсах и клетчатой рубашке навыпуск с вышитыми цветами. Ещё одежду тоже надо стирать.

— Спасибо, — говорит он. — Я долго ждал, чтобы кто-нибудь сказал мне это. Я рад, что этим человеком оказалась ты.

ФЕВРАЛЬ

Он опоздал и был собой недоволен. Уже восемь, и Билл, конечно, уехал, хмурый и возмущённый. Джуит отпирает тяжёлую стеклянную дверь и с ключами в руке пересекает тамбур по длинной небезупречно чистой ковровой дорожке с рисунком в виде гроздьев и лоз винограда. Он поворачивает ключ в замке тонкой латунной дверцы почтового ящика. Билл туда никогда не заглядывает — даже если бы подписался на лотерею, где обыкновенно разыгрывались дом, машина, видеомагнитофон и, среди прочего, как-то раз, чистокровная джерсейская корова. Рекламные проспекты с улыбками, голубым небом и премиальными кубками на плотной глянцевой бумаге время от времени привлекали его внимание. Правда, не часто. И не в последнее время. Во всяком случае тс, которые припоминал Джуит.

Всякий раз открывая ящик, Джуит и не помышляет о том, что там могут оказаться чеки на его имя. Но живёт с надеждой. Однажды, совершенно случайно, по телевизору повторили рекламный ролик, где он улыбается своему «внучку», который держит в руках пакет сухой каши. Ио это произошло не сегодня. Сегодня на дне ящика лежит одинокий конверт. Он вынимает его и толкает дверцу, которая захлопывается со щелчком. Он опускает ключи в карман и проходит через внутренний дворик мимо бассейна, где плещется голубая вода. Он поднимается по лестнице на галерею, глядя на конверт без особого интереса.

Он чувствует, что чертовски устал. Так, будто объехал сегодня всю южную Калифорнию. Отсюда, от пляжей Мар Виста, он проехал тридцать миль к северу и в низину к Пердидосу, затем вернулся на десять миль к Медицинскому центру Университета — в местной больнице Пердидоса болезнь Сьюзан лечить не могли. Оттуда он вернулся на Деодар-стрит, где перемыл посуду, которая накопилась за неделю, приготовил обед, убрал и пропылесосил в комнатах, сменил постель Сьюзан, приготовил ужин, наконец, принял душ. А после этого на обратной дороге выпутывался из пробок на трех шоссе, когда время назначенной встречи уже прошло.

В углу конверта — квадратное окошко с адресом получателей. Их с Биллом имена отпечатаны на принтере. В углу отправителя значится адрес фирмы, которая взимает с них рентную плату. Сейчас, однако, не та неделя месяца, когда они обычно получают счета. Кроме того, этот конверт большего размера. Он кладёт его в карман пиджака, вынимает ключи и отпирает квартиру. Пожалуй, сейчас он выпьет рюмку чего-нибудь покрепче, поставит какую-нибудь пластинку, снимет ботинки, сядет в кресло, закинет ноги на туалетный столик и, может быть, вскроет конверт, а может не вскроет. Возможно, он отложит это до завтрашнего утра. Он нащупывает рукой выключатель, и по комнате растекается свет.