Год Иова - [12]

— Я хочу немного поморочить вам голову насчёт сцены. Разумеется, угощать буду я.

Джуит изучает карточку, теребит мочку уха, смотрит в сё глаза, полные бесхитростного ожидания, вздыхает и говорит:

— Спасибо за приглашение. Но есть одна вещь, которую вам следует знать. Я гомосексуалист.

— Ах, Оливер!

Она слегка прогибается, изображая уныние. Интересно, как быстро он стал для неё Оливером? Неужели она уже мысленно затащила его постель? Выглядит она достаточно сильной.

— Вы думаете, что я девочка, у которой на уме только одно?

— Я этого не сказал, — говорит Джуит.

— Нет, конечно же, нет.

Она протягивает к нему свою большую лоснящуюся руку, чтобы дотронуться до него, как бы в знак извинения, но отводит, не дотронувшись.

— Какая-то особенность должна быть, не правда ли? Иначе, вы были бы так же идеальны, как ваша внешность. — Она прискорбно склонила голову. — Жаль только, что это не увлечение спиртным и не жена, которая вас не понимает. Это мне ближе. К этому я привыкла. Я во всём приобрела достаточно опыта.

— Ещё вы приобрели Долана, — сказал Джуит. — Зачем?

— Его так зовут? — говорит она, но возвращается Долан.

Он намочил волосы водой и расчесал. На пиджаке, который он наконец-то надел, видны тёмные пятна от брызг. Кроме того, он завязал свой ужасный шейный платок В руках у него ковбойская шляпа с широкими закруглёнными полями.

— Снимаемся с якоря, — говорит он, надевает шляпу и толкает дверь. — Увидимся позже.

Он выходит на галерею. Мэвис Маквиртер крепко сжимает руку Джуита.

— Мы всё же как-нибудь позавтракаем с вами и поболтаем о сцене?

— Мы созвонимся, — лжёт Джуит. — Спокойной ночи.

Они удаляются по галерее. Она выглядит такой огромной, что, кажется, может запросто запихнуть Долана к себе в карман.

Он смотрит, как в замедленной съемке в плохо освещённой московской квартире прошлого века бледный Джон Харт наносит смертельный удар топором морщинистой Беатрис Леман. Вдруг раздаётся телефонный звонок Джуит вздрагивает от удивления. Это означает, что либо он увлёкся действием фильма, а это маловероятно — обычно он смотрит фильмы не с увлечением, а просто оценивает, насколько хорошо или плохо выполнили свою работу актёры, режиссёры, операторы и редакторы; либо означает, что он просто заснул перед экраном. Если и так, то дело не в Харте и Леман. Они играют прекрасно. Он просто старик, который сегодня перетрудился. Он поднимает трубку и выдыхает «алло».

— Билли здесь? — Голос подростка. Мальчика.

— Его нет. Что-нибудь передать?

— Это вы, мистер Джуит? Это Лэрри. — Где-то на заднем плане кричит женщина, и Джуит понимает, откуда звонок. — Вы не видали моего предка?

— Что он на этот раз натворил? — спрашивает Джуит.

На том конце провода роняют трубку. Раздаётся клацание. Лэрри кричит: «Эй ты, панк, отдай её мне!» Джуит слышит, как прямо в трубку совсем маленький мальчик кричит: «Ёб, хуй, блядь, пизда!». После этого тот же маленький мальчик пронзительно визжит. Трубка снова в руках у Лэрри.

— Он ограбил Грэмпа и Грэн.

Звучит громкий шлепок, и малыш опять визжит не своим голосом. Женщина кричит: «Сейчас же марш в кровать, чёртов засранец!» Лает собака. Хлопает дверь. Звуки полицейской сирены и тормозящих колёс, наверное, издаёт телевизор, хотя как знать — в доме Хэйкоков возможно всё. Лэрри говорит:

— Сегодня утром они получили чеки от службы социальной защиты, получили по ним в супермаркете деньги, но даже не успели забрать свои благотворительные пайки. Мой предок обчистил их перед входом.

— Он был здесь, — говорит Джуит. — Думаю, ты опоздал. Он был в новой одежде.

— Подождите минутку, — говорит Лэрри. — Не вешайте трубку.

Он закрывает ладонью микрофон трубки, чтобы приглушить телевизионный шум. Там раздаётся уже другой голос. Это Шерри Ли. Она приходится женой Долану уже тридцать два года — в пику судьбе, а может благодаря ей. За Долана она вышла в тринадцать, потому что была беременна Биллом. С тех пор она была беременна каждые девять месяцев и девять минут. У неё хриплый голос — это от того, что она постоянно кричит на детей, думает Джуит. Ей никогда не приходило в голову обращаться к ним как-то иначе. Она говорит:

— С ним была какая-то женщина, да? И он был пьян. Можете не рассказывать. Вы видели у него какие-нибудь деньги? Он обчистил Грэмпа и Грэн до последнего цента. Почти на пятьсот баксов.

— Денег я не видел, — отвечает Джуит. — За женщину вы можете быть спокойны. Она может за себя заплатить.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что эта женщина относится к тем, кого вы называете старыми богатыми потаскухами. Похоже, Долан изменил своё кредо. Он стал жиголо.

Шерри Ли фыркает.

— Она, похоже, слепая. И, наверное, не чувствует запахи. Вы меня не разыгрываете, мистер Джуит?

— Да нет, это правда, — говорит Джуит. — Когда вечером я вернулся домой, я застал их тут вдвоём.

Джуит смотрит на часы.

— Они ушли два часа назад.

— Не знаю, что теперь будет с Грэмпом и Грэн. Знаете, что он им сказал? Он сказал, что удвоит их деньги на каком-то матче, то ли футбольном, то ли баскетбольном, что-то такое.

— Возможно, он так и сделал, — с надеждой говорит Джуит.

— Чёрта с два, — говорит Шерри Ли. — Просадил он их, вот что он сделал. А то, что не просадил, потратил на шмотки и колу мальчикам.