Год французской любви - [7]

Я, по совести сказать, мальчик умный, но не рассудительный, имел в ту пору одну идиотскую привычку: пугать. Я просто обожал подкрадываться ко всем своим знакомым, неслышно подбегать на улице, и вдруг резко хлопать по плечу и только-только прорезавшимся басом рявкать в самое ухо какой-нибудь бред.

Не помню, с чего, но я решил напугать свою маму. Заметив, что она стоит спиной к открытой двери нашего подъезда, я прошмыгнул вдоль забора школы, прячась за кустами, за дом, нырнул в квадратное окно давно освоенного нами, и поэтому почти родного подвала, поднялся по ступенькам подвальной лестницы, и оказался в подъезде, в нескольких шагах за маминой спиной.

Я уже было собирался выскочить с жутким криком, чтобы потом насладиться зрелищем насмерть перепуганных женщин, хотя еще далеко не факт, что они бы испугались, но тут я услышал такое, что заставило меня забыть обо всем и внимательно вслушиваться в слова.

Говорила тетя Алина. Начала разговора я не слышал, но в женских разговорах это особо и не важно — все становиться понятно и в середине, и даже в конце:

— …Ходит он в сером плаще и резиновых сапогах! Говорят, что он жил раньше на Затоне, потом его посадили за убийство, а он сбежал! Вчера мальчишку нашли в колодце канализации, двенадцать лет всего. Он его… И убил потом, ножом изрезал всего, представляешь!

— Что же его не поймают?

— Ловили уже, вся милиция на ушах, а толку! Он, Серый этот, в Разинских пещерах прячется, а там разве найдешь! Ты своего предупреди, чтобы один нигде не лазил, да и с пацанами тоже — что они смогут против маньякА!

Тетя Алина произнесла это слово с ударением на последнем слоге, и именно это почему-то ввергло меня в состояние ужаса — по городу бродит страшный маньяк в сером плаще и сапогах, ловит пацанов, насилует и убивает! Было от чего прийти в ужас! А то, что маньяки насилуют свои жертвы, я в те годы уже знал досконально — дворовое воспитание первым делом заполнило сексуальные бреши моего интеллекта, впрочем, на этом и остановившись.

Я стоял в подъезде, прикрывшись половинкой двери, и слушал леденящие кровь подробности — оказывается, за Серым человеком числились не только пацаны, но и девчонки, и общий счет его жертв перевалил за десяток, но все это он творил в других городах, и вот теперь добрался и до своей родины, до Средневолжска!

Позже, за ужином, мама коротко, опустив все подробности, сообщила мне о жутких новостях, и приказала: на улицу — ни ногой, из школы и в школы только вместе с товарищами, ни с кем незнакомым не разговаривать, домой никого не пускать, если что — бежать быстро, кричать громко.

Если мама начинала говорить со мной в таком тоне, я знал — надо подчиняться. Кроме того, лучше всяких приказов был страх — я действительно УЖЕ боялся Серого Человека, хотя какая-то, упрятанная глубоко внутри часть меня сгорала от любопытства — кто он, что он, вот бы его поймать и прослыть героем, и все такое…

На следующий день в школе страшную новость уже знали все. Мало того посреди второго урока, горячо нелюбимой нами физики, в класс вошел директор и молодая женщина в милицейской форме с погонами капитана.

Директор попросил у физички прощения и представил нам милиционершу. Оказалось, что это инспектор по делам несовершеннолетних, и она сейчас обратиться к нам по очень важному делу.

Инспекторша слегка покраснела, достала бумажку и прочитала:

— Дорогие ребята! Руководство Средневолжской милиции обращается к вам с просьбой — в ближайшее время как можно меньше находиться на улицу, стараться ни где не бывать без сопровождения взрослых, и обо всех подозрительных мужчинах, особенно о тех, кто будет разговаривать с детьми, немедленно сообщать в милицию, или хотя бы взрослым!

После уроков мы — я, мой тезка Сережка Голубь, Фарид, родители которого работали в Ираке, и еще один наш приятель с глупой кличкой Буратино, собрались за школьными мастерскими — покурить добытые Буратино две сигареты «Лайка» с бумажным фильтром и обсудить заодно и страшные новости…

— Блин, да пошел он на хрен! — Голубь ухарьски цыркнул слюной сквозь редкие зубы: — Серый! Пидор какой-нибудь, небось! Братан мой сказал пацанам своим: «Если поймаем, в бочку железную от бензина засунем, и в Волгу, на хрен!» И писец, блин!

— Им-то ништяк, они здоровые! — вмешался Фарид, принимая из рук Голубя бычок, и как бы право высказываться: — А если мы на него напоремся, че делать?

— Не сс-ыы! — заверил Фарида Буратино, выпустив сизую струю дыма, за что сразу получил от Голубя по загривку: «Кури в затяжку, блин, а то добро на говно переводишь!» Буратино послушно затянулся и продолжил:

— Мы тоже его грохнуть можем, в легкую! Че ты думаешь, не сможем? Арматуру на стройке возле больницы возьмем — и все! Серый, ты че молчишь?

«Серый» — это мне. Меня зовут Сергеем, как и многих моих ровесников, к слову, у нас в классе семь Сергеев было, а в тех местах, где я провел детство, имя мое было принято в пацанской среде трансформировать в прилагательное «Серый». Не в смысле — тупой, ограниченный, а просто по созвучию.

На слова Буратино я пожал плечами, мол, что тут говорить.