Год дракона - [20]
— Странно, — вдруг произнес за спиной очень знакомый голос, — Семеняка не танцует всю декаду…
Воздвиженский обернулся. Рядом с ним стоял Саша Чернов.
— Добрый вечер, Вадим Федорович, а вы знаете, это кстати, что мы одной дорожкой сегодня с вами двинулись. Но это сегодня, а вообще, — Чернов замотал головой, поморщился, — бр… это ни вам, ни мне не нужно… О чем я и хочу с вами побеседовать.
Воздвиженский удивленно взирал на молодого человека.
— Вы плохо отрабатываете задание Олега Александровича, — хмыкнул Чернов.
У Воздвиженского вытянулось лицо.
— Вам неудобно говорить здесь? Пойдемте в сквер, присядем. Фонтан уже работает, журчит успокаивающе, вам будет легче говорить со мной. — Чернов взял Воздвиженского под руку, почти насильно потащил по ступенькам вниз, к скверу. Вадиму Федоровичу стало худо. Чего ждать? Что усадит его Чернов на скамейку, где уже будет сидеть молодая образина, неопределенного рода занятий, каких по Москве миллион развелось, и пока Чернов отвлечет разговорчиками, образина точно рассчитанным движением сунет нож под седьмое ребро. И останется Вадим Федорович сидеть на скамейке с застывшим взором. И с заказом от Елисеева. А эти двое пожмут учтиво его остывающую руку и смоются из сквера под равнодушными взглядами гостей столицы и влюбленных, неизвестно зачем толпящихся возле фонтана Витали. О чем Чернов догадался? Каким образом?
Не выпуская локтя Воздвиженского, Чернов подвел его к скамейке и усадил. Скамья, однако, оказалась пустой, и это вселяло надежду.
Чернов сел рядом, Воздвиженский осторожно отодвинулся — этот тоже может всадить нож. Чернов сказал:
— В принципе наши задачи могут совпасть, Вадим Федорович, в противном случае я не начинал бы беседу.
— Какие задачи? Какие у нас с вами могут быть общие задачи?
— Вам не нравится шум вокруг «Афродиты». Это понятно. Мне тоже не нравится. Разве не человеческое это желание — жить спокойно? Самое обычное, элементарное. А вы, дорогой, принялись осложнять мою жизнь. Мне этого не надо. Что вы от меня хотите? Что вам во мне не нравится? Что у меня дядя сидит? Так он сидит по хозяйственному делу. Он не рецидивист, уголовных задатков генетически мне не передал. И вообще, я считаю, Ламброзо не прав. Министры сидят по хозделам, а их племянники остаются порядочными и обеспеченными людьми. Ну, а кто нынче не жулик в душе? Время такое, Вадим Федорович. Каждый ждет от него многого, думает, как выкрутиться всеми правдами и неправдами. Жизнь-то пошла тяжелая… Так что если вас смущает приобретенная мной автомашина или небольшая дачка… Так не я их покупал, моя бабушка. Поэтому не стоило наводить справки о моих родителях. Ну, где я получаю деньги, на которые за год можно стать владельцем «совминимума»? Так ведь я работаю, а мои мама, папа и бабушка вообще всю жизнь провкалывали во славу Советской власти, которая дала людям, как известно, все… Еще вас очень волнует такой момент: не я ли звонил Ламко в день ее смерти, не я ли сидел с нею в ресторане «Будапешт», не меня ли она отматерила по телефону? Вы скрупулезно собирали информацию, надо отдать вам должное. В МВД, кажется, до этих мелочей еще не докопались. Так ведь их очень умно отвлекают, не правда ли? Все верно, кто-то звонил Ламко, кто-то пригласил ее отобедать, кого-то она послала подальше. Но это был не я. И даже не Гриша, хотя он, как и я, один из тех, кто знает истинную причину скандала и всех остальных скандалов между Арбузовым и Ламко. Вы-то хоть знаете, что им никак не удавалось поделить?
— Нет, — соврал Воздвиженский. Он молчал и думал, где и как он засветился перед этим молокососом. Как же это он так, старый пень, оплошал?.. Ах, как досадно!.. А ведь этот… эта сволочь завтра же пойдет и скажет Арбузову, что Воздвиженский работает против их команды, против вас, Олег Александрович… И все. Где гарантия, что удастся избежать судьбы Галины? Не уносить же ноги из Москвы…
Чернов словно прочел его мысли:
— Знаете, почему я до сих пор не пожаловался, а если хотите, не донес на вас Олегу Александровичу? Да потому, что вы не одного меня норовите потрошить. Если вы всерьез решили играть роль Мэгре, вам нужен Горохов и только Горохов. Кстати, вы беседовали с Никоновой. Беседа, видимо, была доверительной. Она призналась, что ее зимой изнасиловали? И знаете, кто руководил операцией? Гриша.
Воздвиженский не поверил. Да нет, такого не может быть! Неужели Татьяна могла бы и дальше работать в «Элладе», пережив и кошмар, и позор насилия, зная, кто ее оскорбитель? Даже не рискнув заявить, что, понятно, она бы немедленно отказалась от сотрудничества с кооперативом — нашла бы предлог, она умная женщина. А Горохов…
— Им даже МВД не интересуется, — глухо уронил Воздвиженский, чтобы дать понять Чернову, насколько сомнительна его информация.
— Ах, так! — проговорил Чернов с испугавшим Воздвиженского значением. — Не заподозрило… — И Чернов замолчал.
Они сидели молча, журчал фонтан, в странную музыку сливались голоса находившихся поблизости людей.
Вдруг Чернов что-то подкинул на ладони, засмеялся и протянул руку Воздвиженскому. Тот интуитивно отпрянул.
