Год длиною в жизнь - [56]

— Грезите наяву? — поддразнил я его, опускаясь рядом и опираясь спиной о ствол сосны.

Подняв голову, он улыбнулся, но исключительно из вежливости.

— Что, лошадь отвязалась и бросила вас одного? — продолжал подтрунивать я.

Лицо его исказила болезненная гримаса, и я внутренне охнул, с ужасом сообразив, что ляпнул что-то не то.

— Извините меня, Ал. Я вовсе не хотел…

— Вы попали почти в самое яблочко, — пояснил он. — Меня бросила девушка.

Несколько мгновений я просто не знал, что сказать. У парня из-за недавнего разрыва сердце кровью обливается, а я лезу к нему со своими дурацкими шуточками.

А он передернул плечами.

— Говорят, что время лечит, верно?

Еще пару минут я сидел рядом с ним и согласно молчал.

— Время сгладит острые углы, чтобы притупить боль, — ответил я наконец, — а когда его пройдет достаточно много, боль утраты станет привычной и вы перестанете ее замечать.

Не знаю, правильно ли я поступил и вообще имел ли на это право, но я положил руку Алу на плечо.

Он не вздрогнул и не сбросил ее.

— Я не знаю, как собрать воедино жизнь, которая рассыпалась на мелкие кусочки, — сказал он.

Здесь совет у меня был наготове.

— Начните по одному за раз. А когда наступит подходящее время, вы увидите всю картину целиком.

Он явно отнесся к моим словам серьезно и согласно кивнул.

— Спасибо, Дон, — сказал он, протягивая мне руку. — Я чертовски вам признателен!

Я едва не рассмеялся, подумав: «А ведь это я должен благодарить тебя за ту пусть маленькую, но возможность хоть что-то изменить к лучшему в этом мире».

— Какие пустяки, друг мой! — отмахнулся я и кивнул в сторону походной кухни. — А эта Глория — настоящая красавица… и только слепой не видит, какими глазами она на вас смотрит.

Ал попытался сделать вид, будто ему все равно, но на щеках у него выступил предательский румянец.

— Можно попробовать заарканить ее до того, как это сделает кто-нибудь другой.

Он некоторое время наблюдал за ней, потом пожал плечами.

— Значит, вы полагаете, что она ко мне неровно дышит, а?

— Угу. Полагаю.

* * *

У меня ныло и ломило все тело, но это была приятная ломота. Не обращая внимания на протесты своего организма, я помогал сгонять скот в стадо, одним глазком поглядывая на чудесный окружающий пейзаж. Белла чему-то смеялась вместе с Лизой и нашими новыми друзьями, отчего от остроты осознания того, как же все-таки сильно я люблю ее, у меня перехватывало дыхание. Ал криками подгонял упрямившихся коров, а Глория действительно не сводила с него глаз. Пол галопом носился по лугу, загоняя отбившихся животных обратно в стадо. Когда все они сбились в кучу, Дасти привстал на стременах своего крепкого скакуна.

— Отлично. А теперь погнали их! — заорал он.

Так мы и сделали. Под жарким солнцем Аризоны, мимо высоких тополей, подстегиваемые дыханием горного ветра, мы и впрямь погнали коров по поросшим лесом холмам домой.

Где-то на полпути я совершенно по — новому взглянул на верховую езду в седле: фактически мне приходилось стоять на стременах, потому что сидеть я больше не мог.

Двенадцать часов и пятьдесят новых волдырей спустя мы загнали всех коров, до единой, в коррали, обнесенные колючей проволокой. Еще никогда в жизни я так не уставал, но при этом и не ощущал такой гордости от хорошо выполненной тяжелой работы. Подъехав к Белле, я взял ее за руку.

— Ты в порядке? — спросила она.

— В полном… лучше не бывает, — ответил я.

* * *

На следующее утро, уложив вещи к отъезду, мы с Беллой вышли попрощаться со своими новыми друзьями.

— Спасибо вам за щедрость и гостеприимство, — говорили мы каждому из них.

И ответ неизменно получали одинаковый.

— Не за что. Было очень приятно с вами познакомиться, — говорили они, нисколько не кривя душой.

Миссис Гомес уложила в картонку яблочный пирог, чтобы мы отвезли его домой.

— Будем рады видеть вас вновь, — сказала она. — Счастливой охоты.

Я крепко обнял ее.

Во дворе нас перехватил Дасти.

— Берегитесь хищников! Мне рассказывали, что в городе их полно.

Я смеялся так, что закололо в боку.

Когда мы в последний раз обошли ранчо, я сказал Белле:

— Теперь я понимаю, почему Луиза бросила все и переехала сюда.

А потом перед моим внутренним взором вдруг встали Мэдисон и Пончик. Я отчаянно скучал по ним. Почесав напоследок за ушами Молли и Бейли, я направился к рейсовому автобусу.

Когда мы уже ехали в аэропорт, Белла сказала:

— Честное слово, кажется, я влюбилась в этих людей и получила огромное удовольствие от еды и лошадей — словом, буквально от всего. — Она повернулась ко мне. — А что тебе особенно понравилось?

— Помимо возможности разделить это счастье с тобой, наверное, завтрак с Алом во время перегона скота. — Не говоря уже о том, что сбылась моя детская мечта, мне казалось настоящим чудом, что я смог помочь кому-то еще.

Мой ответ явно удивил Беллу, но она не стала донимать меня расспросами.

— Я никогда не забуду эту поездку, — сказала она, и глаза ее затуманились от недавних воспоминаний.

— Я тоже, — поддакнул я, надеясь, что мои воспоминания проживут подольше.

Поднимаясь по трапу в самолет, я думал о том, что только что вычеркнул очередной пункт из своего списка. На душе у меня скребли кошки. «Осталось всего три желания». Передо мной встала сладостно-горькая дилемма. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что чем больше сделаю, тем меньше мне останется, сознавая, что теперь меня куда больше привлекает сам процесс осуществления мечты, а не конечный результат.