Год Быка - [20]

К тому же он был первым человеком на эстраде, который не пел песен советских композиторов, а пел только песни собственного сочинения.

Они спрашивали Жана, а почему он не хочет петь песни известных советских композиторов?

Тот отвечал, что сам пишет песни, приводя в пример французских шансонье.

Однако те возражали:

– «А мы не во Франции! Мы в Советском Союзе! Да Вы космополит, Жан Арутюнович!».

Фактически назвав Жана «врагом народа», они всё же пошли на компромисс, разрешив ему в одном отделении петь свои песни, а во втором – песни некоторых советских композиторов.

Но упрямый армянин сопротивлялся, задавая всем принципиальный вопрос:

– «Ну почему я не могу петь свои песни, если они все нравятся народу?».

Но тут вмешался его руководитель Г.М. Коркин, который настоял:

– «Жан, выпусти пар! На твои концерты в Театре Эстрады в Ленинграде на два месяца вперёд все билеты проданы, а у тебя программа ещё не утверждена!».

Очень уважая руководителя «Ленконцерта» Георгия Михайловича Коркина, Жан вынужден был согласиться.

И тогда он взял в свой репертуар в то время популярную испанскую песню «О кумба-кумба-кумбачеро», ранее исполнявшуюся Жаком Дуваляном, назвав её в программе песней кубинских революционеров.

Но зато другие песни Жана Татляна звучали не только из всех окон домов, но и со всех танцплощадок, Домов культуры и ресторанов.

Ведь Жан Татлян был самым романтичным певцом советской эстрады с 60-х до начала 70-х годов.

Запоминающаяся внешность, неприкосновенный и проникновенный голос, сценическая непринуждённость, лишённая малейшего намёка на развязность – было от чего потерять голову многочисленным поклонникам.

В кратчайшие сроки распродаётся более пятидесяти миллионов его пластинок! Виниловые пластинки со знаменитыми «Фонарями» раскупались сходу. Даже в глухих местах, в дальних деревнях России, «Фонари» Жана Татляна распевали под баян древние бабушки. И каждая новая его песня моментально становилась шлягером.

Многие женщины Союза сходили по нему с ума. Толпы их, страстно влюблённых и в самого Жана, и в его творчество, обмиравших от его взгляда, после концертов осаждали гримёрную и служебный вход, лишь бы прикоснуться к своему кумиру.

Многие девушки и женщины Советского Союза, влюбленные в Жана, мечтали о встрече с ним, жаждали просто отдаться ему. А в отсутствии оного они просто мастурбировали, представляя, что их любимый кумир своим скрипичным ключом открывает их заветное.

Такое сильное возбуждение толкало их на реальную связь с мужчинами, отдаваясь которым с закрытыми глазами, они представляли Жана. Таким образом, он опосредованно повлиял на увеличение рождаемости в Советском Союзе, на исключение демографической проблемы из числа актуальных.

Поэтому после концертов Жан вынужден был по часу, полтора, отсиживаться в своей гримёрке, общаясь лишь с близкими ему людьми.

Но на выходе поклонницы всё равно окружали его, и когда он садился в машину – поднимали её на руках, не давая тронуться с места. И кому-то из них удавалось помадой написать на стеклах окон его машины свои признания в любви.

В это время ему примитивно завидовали даже «великие мира сего».

Немногие из популярных артистов испытывали на себе любовь толпы в такой мере, когда на руках несут не тебя любимого, а твою машину.

Кому-то было трудно пережить такое.

Тем более, когда вся эта слава достаётся молодому и талантливому самоучке, мальчишке, в общем-то, а не тебе – пахарю, мучителю самого себя.

Когда этот вызывающе красивый парень ни в чём себе не отказывает, не думает идти на сделки с начальством, не прославляет партию и правительство, гордо пренебрегает даже попытками поговорить с ним об этом – то кому-то, прятавшему свою совесть в карман, это было просто непереносимо.

Поэтому аполитичность Жана тоже раздражала чиновников от власти.

К счастью, директор Ленконцерта Георгий Михайлович Коркин не был номенклатурщиком, прекрасно разбирался в искусстве, особенно хорошо знал классику и эстраду.

Он неоднократно бывал во Франции, хорошо знал шоу-бизнес, понимал шансон. Ранее он был директором Мариинского театра, когда во Францию из его труппы сбежал Нуриев. По возвращению в страну его наказали, он потерял в должности, но Жан от этого, получается, выиграл.

Но над головой Жана Татляна стали сгущаться тучи.

В том же 1968 году его наказали «за недостойное артиста поведение», на год отменив гастроли по СССР.

Перед этим Жан не поладил с директрисой Орловской филармонии – известной и влиятельной персоной советской эстрады.

Как оказалось, у той всё было схвачено и в партийных кругах и в Министерстве культуры.

Она потребовала дать дополнительный концерт 30 декабря, из-за чего шестнадцать музыкантов из оркестра Жана Татляна не успевали к своим семьям в Ленинград на встречу Нового года. Но Жан не мог так подвести своих коллег-товарищей, с которыми всё было заранее оговорено и спланировано, и отказал её самоуправству.

Жан вообще всегда заботился о членах своего коллектива. Если на гастролях ему давали в гостинице номер люкс, а остальных музыкантов расселяли в общежитии, то он всегда протестовал и добивался для них приличных номеров в гостинице.