Год беспощадного солнца - [5]

Когда он познакомился с Региной, она была замужем. И оказалась соседкой – через два дома. Мало того, как и он, закончила педиатрический институт, только курсом позже. Регина не любила Льва Толстого. Плохо, конечно, в глазах Мышкина, но не очень. Хуже, что она оказалась женой офицера КГБ.

В тот роковой вечер он по глупости своей проводил Регину до ее дома. Ночевать у него она отказалась: наутро должен приехать муж из очередной шпионской командировки.

Только закрылась за ней дверь, как к Мышкину стремительно подошли двое вежливых молодых людей при черных костюмах, белых рубашках, в модных галстуках. В секунду затащили его во двор, под навес мусоросборника, и там минут пятнадцать сильно били. Напоследок, пнув его, лежащего, ногами, вежливо посоветовали не совращать замужних женщин.

Наутро Мышкин изучил в зеркале свою физиономию и поразился: ни синяка, и даже ссадины.

– Профессионально работают, мерзавцы! – был вынужден признать он.

Но мордобой не помог рогатому бойцу невидимого фронта. Уже через месяц Регина Сергеевна с ним развелась. И вышла за Мышкина.

Но они и двух лет не прожили вместе. Регину назначили главврачом роддома, она вся ушла в работу, они не виделись неделями, и Мышкину все это надоело.

На вопросы, почему он решил развестись, Дмитрий Евграфович всегда отвечал одинаково:

– У меня никогда не было жены. У меня был только главный врач. Причем, дома.

Теперь у него не было даже главврача. А судьба Регины Сергеевны повернулась неожиданно: она снова вышла замуж. И снова за бойца – за своего бывшего, за кагэбэшника, теперь фээсбэшника.

Вторая Жаклин Биссет сидела на ободранной деревянной скамейке в самом центре карельского перешейка. Ее терзали обычные сосновские комары. Не отрываясь от книги, она убивала сразу одного-двух точным движением ослепительно красивой руки.

Мышкин собрался с духом. «Может, это последний шанс в моей жизни».

– Вы даже себе не представляете, как я люблю вишни! – подойдя ближе, загадочным тоном сообщил он.

Девушка подняла на него глаза, но не ответила.

– Очень люблю вишни, – напомнил Дмитрий Евграфович уже не так уверенно.

Девушка продолжала молча его рассматривать. Наконец произнесла:

– Кажется, вы что-то перепутали. Рынок на другой стороне площади.

– Ваши губы похожи на спелые вишни! – убежденно заявил Дмитрий Евграфович.

Она чуть заметно пожала плечами и вернулась к своей книге.

– Помните «Тиля Уленшпигеля»? – схватился он за последнюю соломинку: в книге Шарля де Костера герой после фразы о спелых вишнях сразу целовал девушку.

– Стало быть, вы Тиль Уленшпигель? – усмехнулась девушка. – Самовнушение вещь небезопасная. Иных оно приводит прямо в сумасшедший дом.

Мышкин растерялся. Такое с ним произошло впервые. При том, что тактика знакомства с девушками на улице у него была отточена до совершенства.

Неожиданно выручил вокзальный репродуктор. Над вокзалом раздался гнусавый жестяный голос:

– Внимание, граждане… тьфу, чтоб вас черт побрал! – господа пассажиры! Внеочередной электропоезд «Сосново-Петербург» прибывает на первую платформу. Время стоянки одна минута. Повторяю: внеочередной…

Девушка вошла в тот же вагон, но с другого конца. Она села недалеко от тамбура, спиной к движению, лицом к Мышкину, и снова открыла книгу. Кроме них, никого не было.

Мышкин осторожно просунул голову в открытое окно и подставил лицо горячему ветру. Рядом с поездом бежало коричневое косматое солнце, оно с трудом пробивалось сквозь дымную завесу. Все хорошо. Он успевает.

Но почему-то снова почувствовал легкий укол тревоги.

Все вокруг оставалось прежним. Он глянул назад. Из третьего вагона вылетело сверкающее облако осколков и рассыпалось по земле. И сразу же из окна вывалился человек. За секунду до падения он взмахнул руками, словно пытался взлететь, и врезался спиной поперек рельсов соседней ветки. Мышкину даже показалось, что сквозь грохот поезда он услышал, как затрещали раздробленные кости.

«Череп, конечно, вдребезги, – механически отметил Мышкин. – Шпалы-то бетонные».

Он отшатнулся от окна и с тревогой глянул на девушку. Та медленно перевернула страницу, прочла несколько строк, потом посмотрела в окно и задумалась. Она, конечно, снова почувствовала его взгляд, потому что коротко, будто озябла, передернула плечами, мельком глянула на Мышкина и снова открыла книгу. В тот же момент с треском отлетела сторону тамбурная дверь.

В вагон вошли трое. Один – в камуфляжных заношенных штанах и в черной майке, руки до плеч – в густом черно-красном узоре татуировки. Другой – в спортивных штанах и голый по пояс. Третьего Мышкин разглядеть не успел, отметил только на его голове солдатскую тропическую панаму-афганку. Страх, разлившийся в груди, безошибочно подсказал: именно они только что выбросили на рельсы человека.

Они остановились, глянули на длинного очкарика у окна и тут же о нем забыли. Потом уставились на девушку. Переглянулись и двинулись к ней одинаково странной походкой – по-собачьи выпятив наружу зады и выгнув спины. Причем, ноги и колени двигались в одну сторону, зады – в другую.

Двое уселись напротив девушки, татуированный – за ее спиной. Она не поднимала глаз от книги, но Мышкин почувствовал, как она напряглась.