Год активного солнца - [5]

— Как дети?

— Отправил их в деревню. Мама пишет, что там все в порядке. Сейчас же приезжай! Поговорим, вместе пообедаем.

— Хорошо. Еду. — Леван повесил трубку.

«Заодно позвоню и Маринэ, — подумал он и снова взял трубку, — но в Тбилиси ли она сейчас?»

— Алло! — услышал он знакомый голос.

— Это квартира Миндадзе?

— Да.

— Попросите Маринэ.

— Я вас слушаю.

— Здравствуй, Маринэ!

— Здравствуй, кто это?

— Твой Леван Хидашели.

— Боже мой, Леван! Мамочка, Леван приехал! Леван! Как ты? Где ты? Сейчас же приезжай к нам! Я ни за что не стану разговаривать с тобой по телефону. Лови машину и сейчас же приезжай.

Маринэ повесила трубку.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Металлурги с уважением относятся к физически сильным людям. Такая у них профессия. Мужество и сила металлургу необходимы.

Может быть, именно поэтому главному инженеру Руставского металлургического завода Михаилу Георгадзе Леван приглянулся с первого взгляда.

Сам-то главный был небольшого роста, полный, давно перешагнувший за пятьдесят. Он часто жаловался на одышку и сердце. Врачи советовали ему уйти на отдых или хотя бы перейти на другую работу. Он бежал от этих советов как от чумы.

Георгадзе не мог расстаться с заводом, хотя в политехническом ему настоятельно предлагали кафедру. Однажды он согласился прочесть в институте цикл лекций по своей основной специальности — металлургии чугуна — и с трудом выдержал там несколько дней. Болтовня преподавателей во время перерывов показалась ему пустой и недостойной, а шахматные доски в профессорской обозлили окончательно. Эту игру он считал занятием для бездельников. Не понравилось ему и то, как одеты преподаватели. Белые рубашки, жилеты, яркие галстуки. Он не выносил франтовства. Об инженере, который умудрялся выходить из цеха чистым, он категорически говорил: «Это не металлург». Он приходил в ярость, даже если видел у кого-нибудь из рабочих часы на руке.

Но белую сорочку под давлением домашних и ему пришлось надеть. И, глядя на себя в зеркало, он ворчал:

— Эх, только душа металлурга у меня и осталась.

Вся его жизнь прошла на заводах. Он долго работал на крупнейших предприятиях страны. Когда построили Рустави и он вернулся домой, то оказалось, что ему даже трудно говорить по-грузински.

Он не любил ходить в гости, в театр, считая все это напрасно потраченным временем. Видеть не мог, как мужчины петушатся перед женщинами. А длинные тосты сводили его с ума.

— Боже мой, — говорил он, — как это они придумывают столько глупостей!

Однако выпить он любил и предпочитал вину водку.

— Жди, пока вино разберет, — повторял он всегда в свое оправдание.

Теперь он редко позволял себе выпить, а прежде бывало частенько — вызовет шофера, направит его на рынок за свеженькой рыбкой, и поедут они вдвоем куда-нибудь в духан.

Однажды начальник смены из литейного Эльдар Сихарулидзе пригласил Георгадзе на свадьбу.

Отец Эльдара был кинорежиссером. За великолепно сервированным столом собрались друзья Сихарулидзе, среди них много актеров.

Главный инженер, как он сам потом говорил, чувствовал себя неловко в этой шумной, болтливой компании. Подождал, пока выпили первые тосты за жениха и невесту, а потом тихо сказал заводским ребятам:

— Посоветуйте Эльдару уйти с завода. Пусть устроится где-нибудь по научной части. Из человека, который ест на таком фарфоре, металлург не получится.

И незаметно, тихонько ушел.

Действительно, не прошло и двух месяцев, как Эльдар оставил завод и определился в НИИ металлургии.

— Я же вам говорил, что из него ничего путного не выйдет, — сказал Георгадзе почти с удовлетворением. — Способный и старательный человек легко может стать ученым, но не металлургом. Металлург в первую очередь должен быть настоящим мужчиной.

И вот перед ним Леван Хидашели в своих грубых брюках и простой спортивной рубашке. Рукава, закатанные по локоть, обнажили бронзовые сильные руки. Энергичное лицо свидетельствует о волевом характере. Держится просто, свободно. Георгадзе внимательно перелистал трудовую книжку Хидашели.

— Ого, ты хорошо побродил по свету, парень!

— Меня интересовало дело. Хотелось своими глазами поглядеть…

— Чувствуется, молодой человек, чувствуется… Оказывается, ты и на конвертере работал! Ага, и на Азовстали… Да, после пятисоттонных качающихся печей Азовстали наши мартены покажутся тебе игрушками… Садись! — Только теперь главный инженер предложил Левану сесть. — Там по-прежнему Беспалов начальником цеха?

— Так точно.

Георгадзе задумался, усмехнулся. Наверное, вспомнил о чем-то приятном. Потом внезапно, как бы очнувшись, захлопнул трудовую книжку и вернул ее Левану.

— Как его здоровье? Он раньше страдал желудком.

— Не знаю, мне он об этом не говорил.

— Да, Беспалов ныть не станет. И лишнего никогда не скажет.

Зазвонил телефон.

— Георгадзе слушает!

Главный долго молча держал трубку и постепенно хмурился. Леван догадался, что сообщили о какой-то неприятности. Положив трубку, Георгадзе нажал кнопку звонка. В комнату вошла секретарша.

— Вызовите машину.

— Водитель вас ожидает, Михаил Владимирович.

Георгадзе и сам уже вспомнил, что велел шоферу ждать в приемной. Он встал и заглянул в глаза Левану:

— Ты мне понравился, и мне не хотелось бы менять свое мнение. На следующей неделе начальник одной из смен в литейном переходит в лабораторию. Я поговорю с начальником цеха, и мы, думаю, возьмем тебя в сменные.