Гоблины. Сизифов труд - [8]

— У нас в Сумской, помню, такую частушку девки, вернее гарны дивчины, пели, — предался детским воспоминаниям Тарас и, напрягшись, выдал: — «Подстригала я милого — / Оханьки — запарилась, / Отмахнула ему ухо, / Девки чтоб не зарились».

— Дураки, не говорите под руку! А то ведь и правда ухо задену! — рассердилась Наташа. — Ножницы — полное говно! Мужиков в конторе полно, а заточить некому.

— Так это ж самое то! — возликовал неугомонный Шевченко. — И тогда наш Сергеич наконец-то сравняется в своей художественной славе с Ван Гогом!

— Тьфу на вас!

— Коля, будут спрашивать, я на пару часов отскочил в уголовный розыск. Ежели чего, за старшего Олег Семёнович. Он только что звонил, через пять минут будет в конторе, — распорядился Мешок.

— Хорошо, понял, — без энтузиазма откликнулся «вечный дежурный по аэродрому», молодой стажер Лоскутков, которому эти самые вечные дежурства осточертели по самое не могу. Коля искренне мечтал сделаться настоящим опером, эдаким крутым копом со стволом под мышкой. А еще лучше — с двумя и под двумя мышками. Но в подразделении «гоблинов», куда он попал, дабы срочно заткнуть дырку в штатном расписании, его души прекрасные порывы не оценили. Более того — здесь их именно что душили.

— Андрей, а как же крестины? Ты не забыл? Они перенесли на сегодня, — напомнила Северова.

— Во сколько там начало?

— Церковь в три. Банкет в шесть.

Мешечко посмотрел на часы:

— Ну, к трем я всяко не успею. Засим поступим так: вас с Виталием и с видеокамерой делегируем официальными представителями в церкву. Кто у нас сегодня в ночное выходит, судью сторожить?

— Джамалов и Крутов. Женька с утра там пасется, а Ильдар вечером подтянется.

— Добре! Тогда остальные, за исключение этой парочки, нехай к шести выдвигаются в кабак. Тарас, ты мне адрес точный на мобилу сбрось.

— Во! Настоящий командир! Пришел, увидел, разрулил! — расцвел Шевченко.

— Между прочим, за тобой числятся материалы по Ожигину. Сегодня — крайний срок! — бесцеремонно погасил рассвет Мешечко. — Не успеешь отослать справку в УБЭП, банкет пройдет мимо тебя!.. Кстати, Наталья, раз такое дело, может, ты и меня как-нибудь пострижешь? Я, конечно, еще не дикобраз. Но близко к тому.

— Перетопчетесь! — фыркнула Северова. — Народ, к общему сведению: сегодня я сделала исключение единственно для Бориса Сергеевича! Из уважения к его сединам. И как самому галантному мужчине в нашем болоте.

— Натаха! А как же я? — возмутился категорически несогласный с такой оценкой Тарас. — Всмотрись повнимательнее! Разве я не галантен? Я тоже требую ухода и соответствующей стрижки.

— Отстаньте от меня, а?! Я вам не добрая милицейская фея!

— Как-как ты сказала? — словно громом пораженный, Андрей застыл на пороге оперской.

— «Добрая милицейская фея», — повторил за Наталью Шевченко и словоохотливо пояснил: — Это у нее поговорка такая. Ты разве не слышал раньше? Это тот идеал, к которому наша Натаха стремится, но пока никак не может достичь.

В ответ Северова угрожающе щелкнула в воздухе ножницами:

— А я вот сейчас возьму, да и кому-то отстригу. Кое-что.

— Молчу-молчу.

— Поговорка, говорите? — в задумчивости пробормотал себе под нос Андрей. — Ну да, ну да… Надо же, забавная какая поговорка… Всё, Гриш, поехали.

Мешечко и Холин вышли, а Тарас, скорчив недовольную физиономию, нехотя поднялся с дивана, потянулся и проворчал, копируя интонацию шефа:

— «Материалы по Ожигину. Иначе банкет пройдет мимо тебя». Напугал, понимаешь, дикобраза голой титькой… Тьфу! — Он похлопал по карманам в поисках сигарет. — Виталя, пойдем к Демидычу, покурим.

— А и то. И пойдем, — оживился Вучетич. — С самого утра во рту никотиновой росинки не было.

— Не забудьте после руки помыть, — сварливо напомнила Северова, продолжая орудовать ножницами.

— Не боись, Натаха, старик таперича стерильный. Они с Холиным в прошлую пятницу три часа в Ямских банях отмокали. И вообще, чего ты, в самом деле, взъелась на человека? Демидыч — нормальный мужик. Между прочим, бывший профессор.

— Ага. Специалист в области разведения нательных насекомых.

— Ни фига! Он этот, как его? Гетерофизик.

— Геофизик, — хохотнув, поправил коллегу Виталий. — Это ты у нас гетеро. Надеюсь. Но, увы, не физик.

— Да. Я — гетеро! И, представь себе, горжусь этим! — вскинув голову, торжественно объявил Тарас и с важным видом прошествовал в курилку.

Дойти до которой, впрочем, ему было не суждено. По причине неожиданного и малоприятного столкновения с выходящим из туалета замначальника по личному составу Олегом Семёновичем Кульчицким.

— О, Шевченко! Очень кстати. Давай-ка зайди к нам в кабинет.

— А можно я сначала того? Покурю?

— Потом покуришь. И вообще — курить вредно.

— Так ведь оно и жить вредно, — пробурчал Тарас. — От этого, говорят, умирают.

Ну да делать было нечего, и Шевченко покорно поплелся за замполичем, гадая, за каким таким он вдруг понадобился? Практика показывала, что ничего хорошего общение с Олегом Семёновичем не сулило. Напротив, сулило сплошь бубновые хлопоты и совсем не пиковый интерес…

— …Бери стул, присаживайся, — предложил замполич, и Тарас послушно сел. — Я как раз к вопросу о курилке. — Шевченко напрягся, припомнив, что минимум один косяк, связанный с курилкой, у него был. Точнее: не с курилкой, а со стоящим в ней диванчиком. На который в свое прошлое суточное дежурство по конторе Тарас уложил приглашенную «для согласования мероприятий по зашифровке» сотрудницу УСБ Инночку Хрусталёву. Результатом укладывания стали так называемые «пятна любви», столь прочно въевшиеся в дешевый кожзам, что они так и не смогли до конца оттереть их ни «Пемолюксом», ни пемзой. — Вчера вечером в комнате отдыха мною было обнаружено вот это, — Олег Семёнович продемонстрировал Тарасу смятый листок. — Узнаешь? Мне сказали — твоя работа.