Гоблины - [3]

— Эй, ты, сукин сын!

Молчание. Ничто не шелохнулось. Дойдя до угла, Греди почувствовал себя в полной боевой готовности. Он остановился, расставил ноги и упер кулаки в бока.

— А ну-ка вылезай оттуда, приятель!

Легкий вздох. Может, это было всего-навсего дуновение ветра — как знать?

Далее чем на два метра ничего не было видно. По обе стороны от Греди вздымались кирпичные стены. Слева стояло несколько покореженных мусорных контейнеров. Снова поднялся ветер.

Греди показалось, хотя он и не был в этом уверен, что где-то здесь должен быть тупик. Следовательно, пока он тут стоит, мерзавец никуда не денется. Вопрос был в том, чем все это кончится — иначе говоря, достаточно ли он пьян, чтобы затевать эту разборку.

Он сделал шаг вперед и отчетливо услышал чье-то дыхание.

Медленное, сдержанное. Кто-то изо всех сил старался ничем не выдать своего присутствия.

Глупо. Если там кто-то и прячется, то рано или поздно он себя обнаружит. Пусть только шелохнется — Греди сразу же это услышит. Слишком много хлама кругом, слишком много воды — даже звук собственных шагов отдавался в ушах Греди ружейным выстрелом.

Между тем дыхание слышалось уже совсем близко.

— Да что время тратить на ерунду? — буркнул Греди и уже повернул было назад…

Как вдруг увидел, что справа, из кирпичной стены, к нему протянулась чья-то рука.

В руке блеснуло лезвие бритвы.

Ему была знакома эта штуковина — было время, он и сам такой пользовался.

Преострая вещица.

Когда лезвие полоснуло по его горлу, он почти ничего не почувствовал.

Греди уже почти выбрался обратно, на улицу, когда у него начали подгибаться колени, и он, привалившись к стене, в недоумении уставился на руку, сжимающую бритву. Ноги у него отнялись, он весь как-то сразу обмяк и сполз на асфальт.

— Черт, нечистая сила, — пролепетал Греди.

— Не совсем так, — услышал он в ответ. — Не совсем так, старина.

Только теперь Греди почувствовал, как горло его полыхнуло огнем и по груди плотной волной разлилось тепло. Туман застилал ему глаза. Только теперь до него дошло, что он сидит на куче мусора. И вдруг перед ним возникло лицо того, кто его убил…

Глава 2

Четверг выдался погожим. На пронзительно-голубом небе не было ни облачка. Шум машин угасал в молодой зелени деревьев и казался приглушенным. Зацветала вишня. Туристов в мемориальном центре Джефферсона было немного — главным образом пенсионеры, не спеша прогуливающиеся с фотоаппаратами на шее или видеокамерами в руках. По кромке приливного бассейна трусила группа джоггеров. Летели брызги из-под лопастей водяных велосипедов, седоки которых затеяли шуточную гонку.

Вот почему Фоке Малдер любил приходить сюда, когда ему необходимо было побыть наедине со своими мыслями. Здесь он мог спокойно посидеть на ступеньках. Над ухом не тараторили гиды, словно роботы, твердившие одно и то же изо дня в день. Не смеялись и не бесились дети. Словом, не было того балагана, который непременно возникал у мемориала старику Аврааму Линкольну или у памятника Вашингтону.

Его аккуратно сложенный темно-синий пиджак лежал рядом, на мраморной ступени. Малдер ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он выглядел значительно моложе своих лет — на лице ни морщинки, каштановые волосы растрепаны морским ветром. Его можно было принять за ученого.

Впрочем, Фокса Малдера это вполне устраивало.

Он уже почти доел свой сандвич и приготовился было выпить содовой, как вдруг внимание его привлек высокий мужчина в темно-коричневом костюме, направляющийся в его сторону по краю бассейна, попутно разглядывающий окружающих и всем своим видом дающий понять, что нисколько не удивится, если встретит вдруг какого-нибудь знакомого. Малдер посмотрел по сторонам и понял, что прошмыгнуть незамеченным за угол здания или спрятаться за деревьями ему уже не удастся.

— Эй! — крикнул мужчина, заметив его, и приветственно взмахнул рукой.

Малдер изобразил любезную улыбку и остался сидеть, как сидел.

Эта встреча не входила в его планы. Все, что ему было нужно в столь славный день, — это его сандвич с содовой, хотя, разумеется, он предпочел бы оказаться сейчас у Рипли, в Александрии, и пить холодное пиво. И неплохо бы еще наблюдать при этом, как вон та хорошенькая брюнетка выписывает неторопливые круги на роликах. В ушах у нее миниатюрные наушники, а на поясе — «уокмэн». Малдеру всегда казалось, что удержать равновесие на роликовых коньках так же сложно, как и на обычных — принцип-то тот же. Впрочем, он и на детских-то, с роликами в два ряда, не мог устоять — по крайней мере когда он пробовал это делать, то большую часть времени не катался, а сидел на заднице.

В этот момент брюнетка повернулась к нему лицом, и Малдер, словно внезапно ослепленный, часто-часто заморгал, успев, однако, заметить, какой очаровательный у нее загар и как идут ей красные шортики в сочетании с красной же футболкой.

И тут на лицо его набежала тень.

Это был тот, рыжий.

— Малдер, — произнес он, остановившись на две ступеньки ниже и улыбнувшись своей идиотской улыбкой, — где же вы были?

— Здесь, Хэнк, где же еще?

Специальный агент Хэнк Уэббер мельком взглянул туда, где под сводчатым куполом возвышался монумент Томасу Джефферсону. В глазах его мелькнуло недоумение.