Гобелен - [4]

Хенни была паникершей.

Ли, которая таковой не была, весело сказала:

– Не волнуйся, это же первый ребенок. Не все так легко рожают, как я. Помнишь, Хенк буквально выпал из меня, – закончила она с некоторым самодовольством.

– Они так долго ждали, – продолжала волноваться Хенни. – Поль не переживет, если с ребенком что-нибудь случится. Да и Мариан тоже!

Когда они услышали, как поворачивается в замке ключ, то вскочили, и Хенни пошла навстречу Полю с вытянутыми руками.

– Все кончилось. С Мариан все хорошо. Ей было плохо, но сейчас все хорошо.

– О, слава Богу!

– Ребенок умер. Мальчик.

Поль вспомнил маленького Фредди, сына Хенни. Ему было тогда шесть лет, и его взяли в клинику посмотреть новорожденного: маленькие ручки и ножки, болтающиеся в воздухе…

Мертвый младенец, должно быть, выглядит как одна из тех больших кукол, которые продаются в дорогих магазинах. Восковой. Глаза закрыты или открыты? Ему внезапно стало плохо.

Хенни отвернулась, крутя обручальное кольцо на неухоженной руке.

Ли мягко произнесла:

– Это ужасно, Поль. Ужасно. Но у вас будет еще ребенок. Ты должен думать об этом. И Мими должна. Не сразу. Но скоро. У вас будут дети.

Им хотелось помочь ему.

– Да, – добавила Хенни, – наши соседи, когда мы жили на старом месте, потеряли подряд двоих. Но они продолжали и родили еще троих!

Смешно, именно это он говорил себе там, в палате Мими, и чувствовал такое облегчение…

– По крайней мере, мы никогда не видели его.

– А, да, это правда, – согласилась Хенни. Бедная Хенни! Вырастить сына, чтобы он воевал на войне, которую она ненавидела так сильно, и потерять его из-за этой же войны…

– Ты что-нибудь ел? – спросила Хенни. – Я попросила твоего повара оставить еду на тарелке, если ты захочешь поесть.

– Спасибо, не хочу.

Хенни не стала настаивать, и он был благодарен ей за это.

– Ты видел Мими? – спросила она.

– Да. Она воспринимает все очень мужественно.

– Ты должен увезти ее побыстрее за границу, – воскликнула Ли. – Это воскресит ее. Сделайте покупки в Париже, потом Ривьера – или, может быть, Биарриц.

Поль улыбнулся про себя. Как хорошо она усвоила, эта маленькая Ли, все, что касается развлечений и удовольствий!

– И сделайте другого ребенка, – дерзко добавила она.

Ли вышла в холл и вернулась с коробкой, завернутой в синюю атласную бумагу и перевязанной шикарным красным бантом.

– Это халат для Мими. Не забудь отнести ей это завтра. Монограмму я вышивала в спешке.

– Он совершенно очаровательный, – заверила его Хенни. – Я видела его. Экстравагантность.

Поль пробормотал слова благодарности.

– Мы можем что-нибудь сделать для тебя, Поль? Нам лучше уйти или остаться с тобой? – спросила Хенни.

Ему не хотелось быть одному.

– Нет, останьтесь. Пока не устанете.

– Тогда мы немного посидим. Все равно Дэн не вернется домой раньше полуночи.

Они снова сели около камина. Перед ними на низком мраморном столике стояла ваза с гардениями, сильный сладкий аромат которых Поль ненавидел: он почему-то наводил его на мысль о похоронах. Но Мими любила гардении, и сейчас Полю казалось неправильным убрать их только потому, что ее не было дома.

– Дэн сейчас выступает с речью о Лиге Наций, – сказала Хенни, – иначе, ты знаешь, он был бы здесь.

– Как он себя чувствует?

– О, по-всякому. Бывает, сердце схватывает. Тогда он принимает свой нитроглицерин.

– Не следует ли ему бросить преподавание? Студенты могут кого угодно вымотать.

– Это его жизнь, не считая маленькой лаборатории на Канал-стрит. Он работает над несколькими проектами – что-то из области безлопастной паровой турбины. Он не может бросить все это!

– Хенни, как у вас с деньгами?

– Все в порядке, Поль! Ты же знаешь нас, нам много не надо.

– Ну, если ты… Давай говорить откровенно. Если что-нибудь случится с Дэном, я хочу, чтобы ты знала – я позабочусь о тебе. Тебе никогда не придется ограничивать себя, слышишь?

Но тут вмешалась Ли:

– Неужели ты думаешь, что мы с Беном оставим ее?

– Мне ничего не нужно, кроме Дэна. – В глазах Хенни стояли слезы. Она повысила голос: – Я волнуюсь за него. Он слишком много говорит по нынешним временам! Власти охотятся за большевиками, бросают людей в тюрьмы только за то, что они говорят правду! Все это напоминает мне семнадцатый век – охоту за ведьмами в Салеме!

Поль покачал головой:

– С его плохим сердцем ему не следует рисковать. Я поговорю с ним.

– Это бесполезно! Ты же знаешь, какой он упрямый… О, я не хочу беспокоить тебя своими неприятностями, у тебя и своих хватает!

– Ты никогда не беспокоишь меня.

Ему так хотелось рассказать ей обо всем! Воспоминания, нахлынувшие на него там, в клинике, были мучительны. Ему хотелось рассказать ей, ведь после того дня перед свадьбой, когда он прибежал к ней в страшном смятении, они больше не возвращались к этому разговору.

– Элфи позвонил, – сказала Ли, – как только услышал, что Мими увезли в клинику.

Дядя Элфи был еще одной щедрой душой! Сейчас, когда он сделал себе состояние на недвижимости, его жизненной потребностью стало давать – деньги ли, совет или отдых в своем загородном доме. Мягкосердечный, он будет горевать о мертвом младенце.

Хенни добавила:

– Мама тоже звонила. Она ужасно беспокоится. Бабушке Анжелике было уже под восемьдесят, она уже предвкушала радость стать прабабушкой. Она тоже будет искренне огорчена.