Гносеология права на жизнь - [49]

Отсутствие прироста населения и количества заключенных браков зависит отнюдь не от провозглашения репродуктивных прав. Законодательный акт не является стимулом к сексуальной активности. У закона совсем иные задачи, чем те, которые провозглашают его инициаторы. Автором Обоснования и Пояснительной записки является директор Ивановского НИИ материнства и детства, что и расставляет все на свои места. Невидение сложности юридической материи порождает некое непонимание места и роли закона в иерархии правовых актов, тем более если предметом его регулировании и защиты являются права и свободы человека и гражданина.

Есть еще один аспект, редко поднимаемый при характеристике репродуктивных прав. Это применимость категории «субъективного права» к данному виду правомочий. Каждое субъективное право имеет свое содержание и структуру. Как отмечает профессор Н. И. Матузов, содержание «образуют те конкретные юридические возможности, правомочия, которые предоставляются и гарантируются субъекту (управомоченному)»[236]. Как известно, классическая дифференциация возможностей включает в себя право-поведение, право-требование, право-пользование, право-притязание. «Реликтовая» сущность репродуктивных прав, как было сказано, заключается в праве на воспроизводство потомства – праве на жизнь. Но если признать, что это именно субъективное право, признанное государством, тогда следует раскрывать все его элементы. А это не только право-поведение (возможность вступления в сексуальный контакт), но и право требовать определенных действий от обязанного субъекта. Кто будет выступать в качестве обязанного субъекта? Половой партнер? Можно ли потребовать, чтобы партнер в обязательном порядке воспроизвел потомство? Можно сказать, что здесь ограничиваются репродуктивные права мужчины, так как наиболее заинтересованным субъектом выступает женщина, поскольку именно она вынашивает ребенка, именно ей причиняется ущерб здоровью. Права мужчины не должны наносить ущерб правам женщины. Но если само значение репродуктивных прав – продолжение жизни в потомстве, то здесь налицо не ограничение, а их отрицание. Тем самым репродуктивные права «самоизживаются». Зачем тогда закрепление таких прав? – логичный вопрос.

Право-притязание – это возможность привести в действие механизм государственного принуждения. При признании категории репродуктивных прав второй неразрешимый вопрос, как государство будет их обеспечивать? Если женщина не хочет иметь ребенка, может ли муж заставить ее пойти на такой шаг с помощью судебных и правоохранительных органов? Если да, то как это реально может быть осуществимо? По мнению большинства ученых, любое субъективное право тогда будет таковым, когда оно подкреплено правом исковой защиты. На кого должен будет подавать в суд одинокий мужчина, который никак не может найти себе пару, чтобы государство обеспечило ему право на репродуктивный выбор и продолжение жизни в своем потомстве? Должно ли государство предоставить ему «государственную» жену? Должен ли создаваться «государственный резерв» из свободных мужчин и женщин? На первый взгляд, подобные вопросы анекдотичны. Но эта анекдотичность создается из-за того, что право – очень серьезное оружие, с помощью которого регулировать общественные отношения необходимо с большой осторожностью. Тем более непродуманное облачение некоторых явлений в правовую форму может привести к очень неблагоприятным последствиям: юридической путанице, злоупотреблениям, игнорированию права, существенному ограничению правового статуса человека и гражданина. Комсомольский подход к регулированию прав и свобод человека не допустим. А именно он создает почву для такого высказывания профессора А. Бланкенагеля: «… вопросы прав и правовых предпосылок – это вечные и жгучие проблемы западной юридической системы, но, судя по всему, сведения об этом и информация об очень высокой цене, которую приходится платить за распределение субъективных прав без разбору, не дошли до российской “глубинки”»[237].

Приведенные доводы позволяют сделать один общий вывод, что сам термин «репродуктивные права» не следует расценивать как «зеленый свет» на открытие новых субъективных прав. В этой сфере позволительно говорить лишь о таких категориях, как «регулирование репродуктивной деятельности», «репродуктивное здоровье» как объект охраны, «репродуктивные возможности». В контексте именно такого понятийного ряда и следует рассматривать такие вопросы, как право на материнство, искусственное оплодотворение, отсроченное отцовство и т. д. Именно эти проблемы и будут предметом рассмотрения последующих глав. Однако нельзя и забывать о «реликтовой» природе правомочий, вытекающих из биологического воспроизводства населения, которая черпает себя в праве на жизнь, закрепляемом как в основных международно-правовых документах, так и в конституционно-правовых актах.

2.2. Региональный аспект регулирования репродуктивной деятельности в Российской Федерации

Прежде чем рассмотреть регулирование различных аспектов репродуктивной деятельности, необходимо дать общий анализ ее регулирования на региональном уровне. В 1993 г. были приняты Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан, которые включают в себя Раздел VII «Медицинская деятельность по планированию семьи и регулированию репродуктивной функции человека». В контексте данного раздела позволительно говорить о том, что государство так или иначе уделяет внимание репродуктивной деятельности. Одновременно координация вопросов здравоохранения, защита семьи, материнства, отцовства и детства – предмет совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации (п. «ж» ст. 72, Конституции РФ). Это означает, что возможно также принятие региональных законов, посвященных регулированию репродуктивной деятельности. Статья 76 Конституции РФ определяет: «По предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации издаются федеральные законы и принимаемые в соответствии с ними законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации». Статьи 6, 7 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан «развивают» компетенцию субъекта РФ: принятие законодательных актов, защита прав и свобод человека и гражданина в области охраны здоровья, определение основ региональной политики, разработка и реализация программ по развитию здравоохранения, профилактике заболеваний и т. д. Иными словами, Основы об охране здоровья граждан не ограничивают компетенцию региона по сравнению с общими конституционными принципами, а скорее, значительно расширяют благодаря емкой формулировке – «принятие законодательных актов».